Тайна Станции Тюз
ИРКАГАЛИЕВ ДАНИЯР
ТАЙНА СТАНЦИИ ТЮЗ
Рассказ создан
по знаменитой литературной серии.
Храните мир от ядерного ада, Люди!
Александр Куликов
— А-а-а, не надо, пожалуйста!
Петр вскочил от внезапного крика, огляделся пустым взглядом по палатке. В углу стоял столик с парой чашек и тарелок, чуть дальше располагался шкаф, роль которого играли сколоченные доски, на них хаотично расставлены различные вещи. На соседней раскладушке лежал его товарищ Николай, матрац под сталкером был полностью мокрым, как и сам человек. Напарник метался в агонии, но при этом спал. Кричал на всю станцию такое, что мороз шёл по коже. За тканью палатки уже стали возмущаться. Петр встал со своей тёплой раскладушки, сделал пару шагов и схватил друга за плечи, стал трясти, чтобы избавить товарища от оков кошмарного наваждения. Кожа Николая была мокрой от пота, а добрую половину его лица закрывали слипшиеся локоны, волосатая грудь нервно вздымалась вверх и падала вниз. Крича во сне, Николай брызгал клейкой слюной в стороны. Петр стал трясти друга сильнее и приговаривать: "Проснись, давай же! Проснись!". Но человек находился в забытие.
Тогда Петр шлепнул смачную пощечину другу, и тот вскочил с кровати, как ошпаренный, липкий пот мельчайшими каплями разлетелся в стороны. Испуганным взглядом он посмотрел на друга, потом поменялся в лице и вымолвил тихим голосом:
— Петя, Господи, спасибо… это был просто сон...
— Коля, что такое-то, что ты видел?
— Э, — отмахнулся Николай и подошёл к столику, на котором стояла фляга и эмалированная кружка. Отвинтив крышку, он налил полную кружку чего-то сильно пахучего и залпом выпил, не закусив, — Ах, ну и сон, твою мать!
Петр посмотрел на друга и снова лег на кровать, отвернулся к стенке палатки и стал думать. После чего вздохнул:
— Я тут этого неблагодарного от мутантов спасаю, а он мне сон даже не рассказывает!
— Слушай, че ты как баба? Нас и так уже за голубков стали принимать, мол, живём в одной палатке и там свои тёмные дел... тьфу, блин... все, отвали! Не хочу я рассказывать!
Петр ещё помолчал, обдумал некоторые фразы для парирования.
— И все же, сталкер, о чем же ты молчишь?
— О многом!
— Коля, я тебя знаю хорошо, — повернулся в другую сторону, — но знаком с тобой всего шесть лет. И все эти шесть зим ты, сталкер, боишься прошлого, разговариваешь во сне и зовёшь какую-то девушку, — Петр сел и посмотрел на друга, который сидел на маленьком деревянном стуле, сказал:
— Я, Петя, все эти пятнадцать лет жил на ТЮЗе и я очень рад тому, что живу на Профсоюзной! — Он замолчал и отвел взгляд, стал смотреть в пустоту, вспоминая о былой жизни.
— И все же, о чем ты молчишь, сталкер?
— Ты достал меня уже! ― не выдержал он, ― О смертях близких людей я молчу! — выкрикнул Николай, разбрызгав слюну по палатке.
Петр вытер щеку и сказал:
— Прости, я не знал.
Повисла тишина. Петр смотрел под ноги, на пол палатки, после чего лег на кровать и стал думать о судьбе своего друга, которого он, как уже убедился, знает очень плохо. Начал выдумывать себе сложности, пережитые другом, после чего он стал таким, каким Петр знает его. Но он понимал, что все его догадки, скорее всего, ложные, и истинной причиной является что-то другое.
— А ты знаешь, я расскажу тебе об этом, может, и на душе станет легче, — сказал Николай, выпив ещё стакан браги.
Почему-то от этих слов Петру стало не по себе, но он встал, посмотрел на друга и стал слушать. Николай продолжил:
— После Начала Конца я поселился на ТЮЗе, в то время я очень удобно проезжал на электричке...
***
Состав Скоростного Трамвая двигался по путям в сторону подземной станции ТЮЗ. В вагоне сидели старые бабушки, пара школьников и с десяток студентов, ехавших кто куда. В этом же вагоне ехал и Николай, тогда ещё обычный двенадцатилетний школьник Колька, а не бравый сталкер с Профсоюзной. Ехал Колька к бабке на день рождения, купив коробку конфет и открытку. Родители отсутствовали по каким-то делам в Волжском и обещали приехать к вечеру, прямо к бабушке на праздник. Колька подошёл к надземной станции, название которой он запамятовал, купил билет и сел в вагон у окна.
Вон едет машина, следом строительный КАМАЗ. «Интересно, что они сейчас строят?» — подумал Колька и достал из кармана телефон. Он как раз скачал совершенно новую игрушку, которая так пользуется спросом. Пару движений пальцами и мальчик уже был в виртуальном мире, а на ворчащую, вечно не довольную старушку и кондукторшу внимания не обращал. «Хоп» — меч вонзился в орка и тот повержен. «Скок» — персонаж Кольки отбежал от противника и, как следует разбежавшись, врезался в главную башню. «Бах» — рядом с ним взорвалась бомба, и персонажа Коли подбросило высоко в воздух
— Ну, блин! — выругался чуть слышно мальчик.
Состав к тому времени проехал одну станцию и приближался к ТЮЗ. Как раз в том районе в десяти минутах ходьбы от станции Метротрама жила бабушка. Колька сунул телефон в карман и, от нечего делать, опустил свой взгляд вниз. Новые кроссовки, как оказалось, были испачканы. Мальчик достал из правого кармана платок и, промочив его слюной, стал протирать свои кроссовки. Спустя каких-то тридцать секунд обувь Кольки снова была чистой, и он, с необычайным чувством гордости, положил слегка испачканный платок обратно в карман.
Состав въехал в туннель, ведущий на ТЮЗ, и сразу же динамики поезда разорвались писком сирены ядерной угрозы. Далее следовал грубый монотонный голос диктора, сообщающий о ближайших убежищах, одним из которых являлась станция. В вагоне все запаниковали, стали негромко переговариваться и плакать, осознавая всю серьезность событий.
Состав остановился на станции, двери открылись, и люди непонимающе вывалились из вагона, а когда под землю вломились люди из города, а вместе с ними и вооруженные милицейские, стали говорить о ракетах, настроение упало полностью. Земля содрогнулась от удара, девушки заплакали, содрогнулась во второй раз ― и свет погас, люди запаниковали ещё больше.
Духота.
Плачь.
Кого-то затоптали.
Кто-то чудом забился в угол вагона, вжавшись в сидение.
Судьба мальчика находилась в руках одного только Бога, мальчика, который затерялся среди бушующей толпы, ищущей себе безопасное место.
Они вспомнили о своих родных, о том, что их не спасти.