– Виллем, садовник? – Ханна сделала большой глоток из чашки. – В общем-то, он ничего. Порой бывает немного ворчлив. Но он всегда был таким. А если и ворчит, то не со зла. Виллем очень надёжный и всегда готов помочь, когда что-то ломается. – Пожилая дама поставила чашку обратно на стол. Вид у неё внезапно стал очень рассеянный. – Чёрт, ну вот опять ускользнуло! Только что я вспомнила что-то, что непременно хотела тебе рассказать. Услышала где-то звон стекла, и жёлтый мерцающий свет напомнил мне о том, что... что... – Ханна потёрла подбородок. – Ах, как досадно, опять забыла! Со мной это то и дело случается. Старость действительно не радость.
Я посмотрела на Ханну и попыталась вновь осторожно перевести разговор на Виллема:
– А почему никому и никогда не разрешается входить в оранжерею?
– Ну, Виллем немножко собственник во всём, что касается его растений, – отмахнулась Ханна. – Ничего особенного за этим не кроется. Даже в те времена, когда я была ребёнком, он уже стерёг оранжерею как ревнивый любовник. Растения и цветы для него всё. Но, как я уже сказала, он это не со зла. Уж такой он есть.
– А почему оранжерея вообще принадлежит ему? Она ведь находится на участке виллы «Эви», разве не так?
Ханна взъерошила волосы, и из них выпали последние градинки.
– Я думаю... Что ж, наверное, Виллем её унаследовал, так же как я – виллу «Эви». И хорошо! Не знаю, что бы я здесь без него делала.
Снова взвизгнул дверной звонок. Я осторожно приоткрыла дверь и выглянула наружу. Там стояла целая толпа соседей.
Взволнованные, они принялись наперебой спрашивать, всё ли с нами в порядке, и сошлись во мнении, что происходящее над виллой «Эви» – какая-то невероятная природная аномалия.
– С ума сойти!
– Ужасно: посреди лета – и вдруг такое!
– Тревожные тенденции...
С облегчением я увидела, что на улице остановилась мамина машина, и она сама, увешанная сумками и пакетами, помчалась к дому сквозь непогоду.
Что мама умела делать по-настоящему хорошо, так это избавляться от зануд и надоед. У неё это выходило не хуже, чем реставрировать старые церковные фрески. Я облегчённо вздохнула и улыбнулась маме – она, промокнув до нитки, как раз вошла в дом в сопровождении парочки соседей.
– Привет, солнышко! Что это тут творится? – улыбнулась мне в ответ мама, откинув со лба мокрые пряди тёмных волос. Потом она огляделась в поисках Бенно, который уже со всех ног мчался к ней навстречу – похоже, при виде мамы он испытал такое же облегчение, как и я. Вокруг нас беспокойно кудахтали соседи, но такая ерунда не могла вывести маму из равновесия. Она жестом пригласила нас вместе с соседями пройти на кухню, чтобы выслушать подробности насчёт странной погоды вокруг нашего дома.
Матс среди всей этой суматохи бросил на меня взгляд, полный одновременно растерянности и осознания вины:
– Тогда, наверное, я лучше пойду. Проверю, всё ли в порядке дома.
Я улыбнулась ему:
– Иди. Ещё увидимся, да?
– Ага. – Матс украдкой улыбнулся мне в ответ, помахал прижавшемуся к маме Бенно и, смешавшись с соседями, скрылся за дверью.
Мама сама была так ошарашена градом и холодом, что первым делом налила всем чаю, то и дело поглядывая на ненастье за окном. Я решила внимательно присматривать за коричневым флаконом – а то, чего доброго, ещё и этот случайно упадёт со стола.
Но в сутолоке на кухне я его уже не нашла.
Только не это! Я лихорадочно огляделась. Куда он мог так быстро деться? Терять эти вполне-возможно-волшебные флакончики с парфюмом было ни в коем случае нельзя!
Но всерьёз приступить к поискам до того, как мама отправила домой последних соседей, у меня не вышло. Когда же за дверью скрылась и Ханна, мы все вместе уселись на диван и стали смотреть, как снаружи, барабаня в оконные стёкла ледышками, бушует град.
Когда мама спросила, что мы думаем о странной погоде, мы с Бенно, конечно, ни словом не обмолвились о тайных запахах. Может быть, из-за угрызений совести. А может быть, просто потому, что слишком уж абсурдно было всерьёз утверждать, что весь этот хаос случился из-за какого-то там парфюма. Заяви мы такое – кто угодно тут же решит, что мы сошли с ума.
И всё же от мысли, что один из этих флаконов с духами пропал, мне становилось плохо. Не прихватил ли его с собой кто-нибудь из соседей? А вдруг они попробуют ими побрызгаться? Что, если этот флакон стоял на полке с мучительными ароматами? Или был способен не просто вырастить пару цветочков, но и натворить дел куда опаснее?