Предпринятые нами попытки установить контакт со старушкой результатов не дали. Мадам Толстая вежливо интересовалась нашими успехами в учебе, угощала свежей смородиной, но и только. Как только речь заходила о чердаке старого сарая, она замолкала и переводила разговор на другую тему. Но вот что странно: при упоминание о сарае кот, неизменный спутник старухи, настораживался и вопросительно смотрел на хозяйку. Морда у него при этом становилась задумчивой.
Что можно было сделать в токой ситуации? Посоветовавшись с Ватсоном и прикинув, как действовал бы на нашем месте знаменитый сыщик, мы решили разделиться. Я взял на себя самую трудную часть задачи: проследить за кузеном мадам Толстой. Кириллу, соответственно, достались старушка и ее кот, который вызывал у нас все больше вопросов. Настораживоло, к примеру, что мадам Толстая называла кота то Мюратом, то королем неaполитанским, что, согласитесь, в нашем Глухово, где котов называют Васьками или, на крайний случай, Барсиками, выглядело более, чем странно. Разумеется, главная задача Ватсона состояла в завладении ключом от входа на чердак старого сарая.
Приступить к осуществлению своих планов мы решили немедленно, не откладывая дела в долгий ящик. В ближайшую субботу, дождавшись, пока кузен церемонно распрощается с мадам Толстой у калитки ее дома и направится к стоянке маршрутного такси, я последовал за ним на велосипеде. Разумеется, предварительно я тщательно изменил свою внешность, надев черные очки и обменявшись с Кириллом рубахами (расчет строился на том, что если кузен обнаружит слежку, то примет своего преследователя за Кирилла, алиби которого будет несложно подтвердить). Использовать парик и накладную бороду, как делал в таких случаях Холмс, с учетом почтенного возраста старика и собственной изворотливости мы сочли излишним.
Из маршрутного микроавтобуса кузен вышел у входа в парк "Архангельское". По тому, как приветствовали его охранники у билетных касс, было ясно, что в Архангельском он — свой человек. Старик приподнял шляпу в ответном приветствии и, не спеша, опираясь на трость, направился к зданию дворца, белевшему меж высокими соснами.
Пройти в "Архангельское" без билета (ста рублей с собой у меня, разумеется, не было — мама считала это слишком крупной суммой для ребенка двенадцати лет) — задача непростая даже для начинающего сыщика. Но мы с Ватсоном не привыкли пасовать перед трудностями. Выставив перед собой велосипед, я деловым шагом устремился в проходную.
— Я с дедом, — бросил я вахтеру, кивнув в сторону удаляющейся фигуры кузена.
— С Александром Иванычем?
Я кивнул. Теперь я знал, как зовут кузена мадам Толстой.
— Проходите.
Я не стал дожидаться второго приглашения тем более, что старик уже скрылся за поворотом дорожки. Поднажав на педали, я нагнал его у вечно ремонтировавшихся парадных ворот, ведущих во внутренний двор дворца. Александр Иванович, заглянув на минутку за деревянный забор, закрывавший стройку, прошел к неприметному деревянному флигельку, стоявшему неподалеку. Старик отворил своим ключем тяжелую дверь и вошел внутрь. После недолгих размышлений я последовал за ним, оставив велосипед у входа.
Конечно, это было чистой воды авантюрой, к которым, по мнению мамы, я был склонен не по возрасту, но по воспитанию (при этом следовал теплый взгляд в сторону папы). Честно говоря, я даже не знал, что буду говорить, если натолкнусь в доме на кузена. Боюсь, что мама была права, когда говорила, что я, как и папа, склонен сначала действовать, а потом думать.
Первое, что я увидел, переступив порог флигеля, — старинное, во всю стену зеркало в раме из потемневшей от времени бронзы. Зеркало было таких размеров, что я казался себе в нем лилипутом, вступающим в Зазеркалье. Замерев от удивления, я принялся разглядывать комнату, буквально набитую, как лавка старьевщика, старинной мебелью. По обеим сторонам двери, которая вела в соседнюю комнату, стояли рыцарские доспехи. Рядом с ними — два резных шкафчика, на которых покоились серебряные канделябры.
Но пора было переходить к делу. Соседняя комната оказалась рабочим кабинетом Александра Иваныча. В нём стоял большой письменный стол со множеством ящиков. А за ним, спиной к двери, сидел человек в длинном, с буклями парике и камзоле старинного покроя. По движениям его правой руки я понял, что человек что-то писал. Моим первым побуждением, как нетрудно догадаться, было как можно быстрее — и бесшумнее! — исчезнуть из кабинета. Я осторожно попятился назад и — о, ужас! — задел канделябр, который немедленно со страшным грохотом обрушился на пол.