Двадцать астрономических и календарных суток, по двадцать четыре часа в каждых!..
Во всяком случае, при объективном рассмотрении следовало признать, что Валька имел все основания для недовольства собственной судьбой, стипендией в 175 франков 00 сантимов, астрономами, установившими, что желудок должен наполняться пищей минимум два раза в день, экономистами, определившими реальную ценность франка, и государственным укладом государства, в котором ему приходилось жить по воле большевистской революции в России и его родителей, в свое время решивших стать эмигрантами.
Нет, конечно, никакого сомнения в том, что студенческая жизнь всегда носит некоторый отпечаток неудовлетворенности и вытекающего из нее фрондерства, однако и то, что смутно вырисовывалось ее гранью — не вызывало в Вальке особенного одушевления и энтузиазма…
По окончании института, ему предстоит вместо быстрого перехода в категорию людей сытых и обеспеченных, как это случается во всех остальных странах земного шара, в Европе, Азии, Африке, Америке, Австралии и даже, очевидно, в Арктике и Антарктике со всеми умудрившимися получить высшее образование (за исключением особой категории лиц, мудрено именуемых «апатри» и имеющих единственные в своем роде паспорта, подтверждающие, что они беспаспортные бесподданные…) — ему предстоит сероватое «бытие», мало что больше обеспеченное, чем студенческое…
Валька тряхнул нечесаными кудрями и проглотил жидкую слюну… Как там ни говори, а в Америке, скажем, — дело веселее!.. И там, конечно, случается без подметок нашему брату бегать, но все же: подцепил какую сенсацию, словчил — гляди и выбился; там хоть пути предприимчивости и инициативы не заказаны… Да оно, в общем, и здесь устраиваются как-то люди, ловчат!.. Вон Ванька Арбузов — умеет как-то… И где он, черт, деньги берет? Купил — продал… Спекульнул, на бегах поставил — взял, махинации какие-то… Глядишь и обернулся…
Только он не умеет и все дожидается покорно, как кролик, дня выплаты стипендии, да перебивается эпизодическими посылками из Тура[1]. Да что-то и этих эпизодов давненько уже не было… Видно, и дома то же, астрономами недовольны…
А в последнее время он стал замечать, что даже и Оленька как-то реже ему улыбается… Чего удивительного, когда он забыл уже, в какую сторону двери в кино открываются…
А мороженое и бриоши!.. А оранжад!… Э, да что там говорить!
На этом месте, как и полагается во всяком порядочном рассказе, из состояния черной меланхолии Вальку вывел приход почтальона, так часто исправляющего помимо своей основной должности, еще и должность «Деус экс машина…» Как видно, пришло предопределенное судьбой время, и случился один из редких, но захватывающих эпизодов: из дома пришел почтовый перевод на 250 франков…
Кто бросит камнем в Вальку, если после этого его мысли приняли несколько иное направление?…
В розовом… нет, перламутровом тумане где-то улыбалась Оленька, и слюна, в полном соответствии с теорией условных рефлексов, остроумно замеченной академиком Павловым, — стала выделяться в значительно увеличенном количестве.
Валька на радостях угостил усатого почтальона одной из своих, еще оставшихся, немногочисленных папирос «Зуав», известных больше под названием — «Смерть мухам», и тот сказав: «Покорнейше благодарим-с!» — сунул ее за ухо и с приятной улыбкой удалился. Валька же, полный самых лучезарных надежд, поспешно принялся расчесывать свои кудри, предполагая немедленно предпринять экскурсию в город с тем, чтобы немножко «протереть глаза» своему капиталу…
Колбаса со свежим хлебом, Оленька, сеанс в «Палас», где шла новая картина — «Моя любовь», может быть, даже… Жозефина Беккер… Все это и многие другие ослепительные точки приложения потенциальной энергии 250 франков — завихрились в Валькином воображении. Много ли, в конце концов, человеку надо для счастья?!..
