— Ты нормально себя чувствуешь? — это единственное, о чем он спрашивает. Я киваю. Этого ему достаточно. Он сидит напротив меня, на лицо падает тень, делая его черты темнее и острее. — Итак, дневник Вивьен.
Я рада вернуться на нейтральную территорию, но одного взгляда на его лицо достаточно, чтобы понять: то, что он собирается сообщить, не будет простым.
— Многое мы знали и раньше, — выдыхает он. — Все, что Вивьен думала о Барбароссе, Джио и его сестре… Это просто ураган эмоций.
— Могу себе представить.
— Тогда перейдем к самому интересному. Изабелле.
— Что с ней? — Облако наплывает на солнце, погружая в тень нас обоих.
— У нее была связь с Динаполи, — говорит Макс, — с дядей.
— Что?
— Вивьен рассказывает об этом во всех подробностях. Ее муж был не в курсе. Она рада, что у нее есть что-то на золовку — ну, знаешь, что-то, о чем он не знал.
Я выпрямляю спину:
— Это было по обоюдному согласию? С Динаполи?
Макс отрицательно качает головой.
— О боже! Какой ужас. Бедная Изабелла.
— Вивьен так не думала. Ее ненавистью пронизано все до последней записи. Она не считает Изабеллу жертвой. Она считает, что та соблазнила Динаполи так же, как пыталась соблазнить отца Вивьен.
Он рассказывает о неожиданном появлении Гилберта Локхарта в поместье. Я в шоке.
— Дневник заканчивается внезапно, я думаю, нескольких страниц не хватает. Я не удивлен… учитывая другой факт.
— Есть что-то еще?
Макс делает паузу.
— Вивьен и Лили. Они запланировали ловушку для Изабеллы.
— Ловушку?
— Чтобы избавиться от нее.
Я качаю головой:
— Да ну, Макс, мы же говорим о твоей тете.
— Да, и если Лили что-то вбивала себе в голову, она могла быть весьма решительной.
Я не верю, о чем и сообщаю ему.
— Прочти сама, — говорит он, протягивая мне дневник. — Люси, это зашло дальше, чем мы были готовы. Изабелла пережила многое, но это было серьезно. Джио Моретти понятия не имел, что творилось на чердаке. Динаполи проводил с ней самые безумные эксперименты, и сдается мне, что он пошел дальше попыток вернуть ей голос. Она была ребенком — четырнадцать, пятнадцать ей было? Он, кажется, проводил с ней все свое время наедине, называя это работой, и никто не задавал вопросов. Он был влюблен в нее. Для Вивьен это было долгожданной наградой. Ее шанс на месть.
Я нехотя беру дневник. Он горит в руке ярко-красным предупреждением. Открываю. Почерк у Вивьен неразборчивый, с каждой страницей все хуже.
— Вот о чем они были, — говорит Макс, — тетины извинения.
Я вспоминаю об отправленной открытке. Прочтет ли ее Вивьен? Поймет ли? Я переворачиваю страницы этого сумасшедшего дневника, он кричит заглавными буквами, протягивает руки подчеркиваниями, рыдает пролитыми чернилами: Изабелла, Джакомо Динаполи… страшный секрет, гниющий в самом сердце Барбароссы. То, о чем я читала, — трагедия в замке, «инцидент, происшедший прошлой зимой».
— Продолжай, — прошу я Макса.
— Вивьен узнала об этих пытках, но вместо того, чтобы пожалеть Изабеллу, продолжила ее ненавидеть. Изабелла сделала слишком много, ее поступкам нет прощения. По мнению Вивьен, пути назад нет. И что она делает? — Он потирает подбородок. — Она знает, что такой скандал напрочь разрушит репутацию ее мужа. Для Джио она сделает все, в том числе будет молчать о его сестре. Но Изабелла слишком опасна. Она заручилась поддержкой Лили, и они прикончили ее.
История с каждой минутой кажется все более надуманной. Сюжет для мыльной оперы. Но Макс как никогда серьезен.
— Подумай об этом, — говорит он. — Она решает две проблемы сразу: избавляется от соперницы и защищает мужа и сына. Она много написала о том, как ее бесило, что Изабелла участвует в работе Джио. Представь, как зазвучал бы скандал на этом фоне. Джованни Моретти продолжил работу своего дяди-маньяка…
— Мне кажется, мы опережаем события.
— Думаешь? — он наклоняется ко мне. — Люси, я убежден. Случилось именно это. Это апофеоз истории, и этим кончается дневник.
— Но это не значит, что она… — Я теряю нить. Макс смотрит на меня. — Это невозможно.
Я встаю. Он тоже.
— Так уж невозможно? В конце концов, у нее была причина пойти до конца — Вивьен истово этого хотела. Когда Джио узнал о ее преступлении, он сбежал. Он не мог ее видеть. Не мог к ней прикасаться. Не мог дышать с ней одним воздухом.