Все это казалось нереальным.
— Ты расскажешь моему брату о Джакомо? — выдохнула Изабелла.
Вивьен стиснула зубы:
— А ты скажешь ему о Гилберте?
Изабелла отрицательно покачала головой.
— Тогда нет, — сказала Вивьен, — не расскажу.
В следующие секунды женщины смотрели друг на друга оценивающе. А затем так, как будто были всю жизнь подругами, а не заклятыми врагами. Изабелла рассказала ей все. Рассказала Вивьен о корабле, на котором погибли ее отец и мать. Рассказала, как ее отправили в Барбароссу жить под опекой Джакомо Динаполи. Как Джио был единственным, что делало ее жизнь хоть сколько-нибудь похожей на нормальную, и как она пыталась сохранить чистоту их любви, отказываясь признаваться ему, когда дядя начал приставать к ней. Вивьен узнала, как под видом лечения Изабеллы Динаполи сделал свою племянницу рабыней. Все то время, когда Джио считал, что они работают над восстановлением голоса сестры, Динаполи затыкал ей рот на чердаке. О, он был изобретателен. Он затыкал ей рот ладонью, кулаком, другими частями своего тела — Вивьен понимала это без слов. Так он заставлял ее молчать годами до самой своей долгожданной смерти, и Изабелла не говорила об этом никому до этого момента. Она вообще не в силах была говорить. Молчание стало ее единственной силой.
— Он любил меня, — сказала Изабелла, — вот так, как умел. В его воображении у нас был роман. Он считал, что я хочу его… но я не хотела. Но решила, что заслуживаю этого. Он сказал, что заслуживаю. Это было мое наказание за то, что дала родителям умереть.
Вивьен хотела возразить, но Изабелла перебила ее:
— Я знаю. Но Джио не позволял им умереть, его вины в этом не было. Я пыталась сказать ему об этом, но он не хотел слушать. И только я виновата в том, что он чувствовал, будто не может оставить меня. И хуже всего то, — Изабелла подняла на нее глаза, — что он не мог. Без него я не справилась бы, Вивьен, не смогла бы. Вот она, ужасная правда. Я бы не выжила. И я боролась за брата единственным известным мне способом — не давая ему забыть, что мы значим друг для друга, что мы одни против целого мира, ведь именно так долгое время и было. Я не думала о тебе. Мне было все равно, когда я делала гадости, как тогда, когда испортила твое свадебное платье, — я знаю, что это было подло, я даже хотела сразу попросить прощения, но это ничего не изменило бы — и когда пыталась обойти тебя перед прислугой и на всех тех вечеринках. Это было жалко. Я ведь и о нем не думала: как ему будет лучше, что сделает его счастливым. Думала только о себе. Потому что счастливым его делаешь ты, Вивьен. И всегда делала. Я не могу с этим поспорить. Ты его жена. Тебя он выбрал. А меня никогда не выбирал — я данность.
Вивьен проглотила ком в горле.
— Ты пыталась причинить мне вред, — спросила она, — в тот день на лестнице?
Все остальное наносило эмоциональные, но не физические травмы. Это было единственное, что Вивьен не могла простить, — не раньше, чем Белла ответит.
— Наверное, да, — хрипло сказала Изабелла. — Тем утром я вспомнила о коробке с кольцом, о записке, которую нацарапала ночью, когда он впервые меня изнасиловал. Я избавилась от них много лет назад, засунув как можно глубже в рот той уродливой рыбе, но это не заглушило боль. Меня охватило бешенство. Я не думала о последствиях — все, что я знала, — это что у вас с Джио скоро появится собственная семья и тогда я навсегда останусь не у дел. Прости меня, Вивьен. Я не заслуживаю прощения, но надеюсь на твое великодушие. Это было настоящее предательство, рожденное одиночеством, и я очень об этом сожалею. Я столько раз хотела извиниться, но не знала, как это сделать, и все, что я делала или говорила, выходило наперекосяк, в то время как я просто хотела все исправить.
— Ты оставила меня там на несколько часов, — сказала Вивьен.
Изабелла завертела головой.
— Это неправда. Как только ты упала, я поняла, что сделала, и растерялась. Я сразу же побежала к Сальваторе, и он попытался связаться с Джио, но он был на совещании, и из-за этого произошла задержка.
Это неправда…
Или правда?
Вивьен раздирали противоречивые чувства. Что, если Джио был прав? Что, если Изабелла хотела как лучше, заказав тот портрет, просто неправильно все поняла? Что, если ее приветливость по отношению к Гилберту была попыткой помириться, а не показать неприязнь? Что, если она казалась мрачной, потому что ей было стыдно, а Вивьен понимала все неправильно?
С выражением, которое невозможно было представить себе несколько лет назад, Изабелла взяла Вивьен за руку и тут же отпустила. Выглядело так, будто она поддалась импульсивному желанию близости с другим человеком, но с непривычки не могла вынести эту близость. Говорила ли Изабелла правду? Или ее игра была намного сложнее, чем Вивьен могла себе представить? Да, Джио считает, что страдания изменили его сестру, но он не знает и половины правды об этих страданиях. В сознании Изабеллы смерть родителей была так давно погребена под всем, что ей пришлось пережить после, что казалась чем-то выдуманным, ненастоящим, больше похожим на эпизод одной из мыльных опер, которые Миллисента украдкой смотрела у соседей, ведь у них дома телевизор был под запретом. Мысль о том, что человек, который должен был заменить Изабелле родителей и был наделен соответствующей властью, измывался над девочкой, думая, что ласкает ее, казалась ужасающе правдивой. Острая вспышка сочувствия к той, кого она недавно ненавидела больше всего на свете, обожгла ее, как удар током.