— Первый-то раз я это все услышала истинно так, как тебе сказала, от старшей сестры, а где там сказка, где быль — не знаю. Да тебе, я думаю, сказка и не нужна. А слух пошел в войну. Балясная-то на отшибе, новости сюда медленно идут, да и отсюда тоже. Молодых мужиков, конечное дело, в армию побрали. Остались или старые, или хворые, или совсем сопливые. В общем, для баб тоска в любую сторону. Как хошь, так и справляйся. А еще осенью, ближе к ноябрьским, привезли к нам эвакуированные семьи. Где с мужиком, где нет. Из разных городов, но больше из Ленинграда и Москвы. Расселили по нашим, конечно. Не строить же для них новое жилье. Осень, холода идут, да и некому. Ихние-то мужики к такому делу не приспособленные. И люди эти были, видать, не из простых, потому что сразу начали сюда наезжать мужики молодые, бравые, но все в гражданском. Ну, особенно бабам веселее стало.
Пока разместили всех, пока обустроились, зима началась. А те мужики-то так и продолжали наезжать. Для чего — не скажу, не знаю. Только бывало так — приедут ближе к обеду, пройдут по избам. Где просто зайдут — выйдут, где посидят, поговорят о делах разных. Иных приезжих — и мужиков, и баб — вызывали в школу. До обеда в школе уроки, а после обеда всех домой отправляют и учителей тоже, и какие-то там разговоры ведут. А еще так у них было: одни разговорами занимаются, а другие прямо с лыжами приезжают — и в тайгу. Для какой нужды — не знаю. Но с обеда до темна, считай, часа четыре-три пропадают. Иногда на ночь тут оставались. Ночевали в школе. Говорили, будто кто-то к нашим бабам шастал, но сама не слышала, а врать не стану.
Не знаю, с какого перепугу, а втемяшилось одному из этих мужиков настрелять соболей для жены. То ли от кого наслушался, что соболей тут полно, то ли еще что — не знаю, но стал он по деревне искать проводника, чтобы вместе на охоту пойти, да никого не нашел. Другим своим товарищам предлагал, да те отказались. А он еще говорит: дескать, такая охота будет, что и стрелять не придется, а мехов много можно взять.
Он, видать, как-то договорился со своими, потому что сразу, как приехали, он на лыжи — и в тайгу. Вернулся уже, когда темнело. Веселый, сказал, что теперь уж и жену, и дочь в соболя оденет, надо только подождать.
Приезжали они раз в неделю, дней в десять. Такого, чтобы как по расписанию, не было. Вот он раз приезжал — никуда не ходил, второй раз приехал — никуда не ходил, а потом снова отправился он один. Опять, как в прошлый раз, утром вышел, обещал вечером вернуться. Вечером его нет. Прежде такого не бывало, что делать — никто не знает! Побегали по Балясной, поспрашивали, а толку что? И утром его тоже нет. Тут уже им и ехать пора, и дальше таиться, видать, уже невозможно.
К вечеру приехали какие-то еще, походили по избам, поговорили с людьми и уехали.
Потом уж кто-то сказал, что доложили начальству, будто он самовольно отправился в тайгу, да там и пропал. А, дескать, буран да снег все заровняли, и найти его не получилось.
— Вот такая история, — завершила рассказ бабка. — Понравилось тебе?
— Понравилось, — кивнул головой Воронов. — Рассказываешь ты хорошо, обстоятельно. Ты мне только вот что скажи: ты почему решила, что это каким-то боком касается вашего городища?
— А таким боком, что мужик этот, перед тем как первый раз пойти, расспрашивал про городище, да ничего не вызнал. А когда вернулся, посмеялся: мол, ничего не знаете о том, что вокруг есть! Деревенские, мол, и есть деревенские.
— И над чем он смеялся? Над кем конкретно? — продолжал спрашивать любопытный Воронов.
— Да откуда я знаю? — взвилась наконец бабка Нателла. — Ты вон Ирку спрашивай! Они это городище все вместе искали!
Воронов стал поворачиваться к Ирме, но и та уже забеспокоилась:
— Ничего мы не искали! Это у нас вроде игры было!
— «Вроде игры»? Как это?
— Да чего ты к ней привязался, как мильтон? — сразу же переменила позиции бабка.
Воронов расхохотался:
— А и правда — «мильтон»! Я уж и забыл, что ментов так звали!
— Вот и вспоминай, кого как звали, — от души посоветовала старуха. — Чего ты к девке вяжешься?
Но «девка» сама вмешалась, продолжив:
— Тебе же Овсянников рассказывал, как все начиналось, рассказывал, что школьники помогали. Меня как раз тогда к бабе сюда привезли. Уже не первый раз, конечно, а все равно — новенькая, никого не знаю. Ну, тут Овсянников и пришел: дескать, что дома сидеть, иди — знакомься с ребятами. Вот и ходили по Балясной, собирали разные рассказы про старые времена.
— И много вам про это самое… — Воронов демонстративно с опаской посмотрел на бабку, — про городище рассказывали?