Войдя в ресторанный зал, Булочкин выбрал стол рядом со стеклянной перегородкой, за которой находился подполковник. Отсюда было видно всех посетителей. Гладышев вблизи увидел рыжие волосы и темный профиль горбоносого лица. Тонкие худые руки Графа были сцеплены в пальцах и лежали на столе. Он не выказывал ни малейших признаков поспешности. Спокойно дождался, когда официантка приняла заказ, и, не шевельнувшись, просидел до тех пор, пока она появилась с подносом. Спиртного на подносе не было, но по тому, как тяжело Граф поднимал руку с ложкой, как медленно подносил ее ко рту, подполковник решил, что Граф крепко пьян.
В ресторане появлялись все новые и новые посетители. Они занимали свободные столики, которых в «Сосновом бору» было с избытком. Неожиданно внимание подполковника привлек вертлявый мужичок, расправлявшийся с пивными бутылками. Повернувшись к входу, он зазывно замахал рукой и крикнул на весь зал:
— Кешка! Гаврилов, плыви к моему причалу!
— Момент! Я, кажись, кирюху встретил, — отозвался ему грубоватый голос, и тотчас у стола Булочкина появился рослый мужчина с такой же рыжей, как у Графа, шевелюрой.
Подполковник сразу узнал нового посетителя. Буквально несколько дней назад он видел его в кабинете Голубева по делу, как сказал Бирюков, «о распечатанных носах». Граф снизу вверх посмотрел на остановившегося у его стола Гаврилова и равнодушно продолжал есть. Гаврилов сел на свободный стул и что-то сказал. Граф слушал молча. Не прерывая обеда, он несколько раз вроде бы отрицательно повел головой. Гаврилов заговорил резче. Подполковник напряг слух, чтобы уловить хоть слово, но стеклянная перегородка, хрипящий магнитофон и громкий смех веселых девиц, беспрестанно дымящих сигаретами, заглушали голос Гаврилова. Неожиданно Граф положил ложку, медленно достал из кармана десятирублевую купюру и, что-то сказав, бросил ее на стол перед Гавриловым. И без того красное лицо Гаврилова побагровело. Он оттолкнул деньги, судя по выражению лица, зло выругался и, зацепившись за угол стола, за которым сидели парни и девушки с магнитофоном, торопливо пошел к вертлявому мужичку, выглядывающему из-за пивных бутылок. В тот же момент Граф тоже поднялся и, не взяв со стола деньги, слегка шатаясь, пошел к выходу.
Выждав несколько минут, чтобы не привлечь внимания, подполковник Гладышев вышел из укрытия и последовал за Графом. Тот стоял на улице у входа в ресторан. Ломая непослушными пальцами спички, старался прикурить сигарету.
— Ваша фамилия Булочкин? — подойдя к нему, спросил подполковник и краем глаза заметил, что за спиной появился Голубев.
Граф, будто не поняв вопроса, несколько секунд молча смотрел на подполковника мутным, ничего не выражающим взглядом, потом скомкал сигарету, которую так и не прикурил, и кивнул.
— Пройдемте с нами.
— Я спешу на электричку, — глухим уставшим голосом вяло сказал Граф.
— Видимо, ехать вам не придется.
Граф долго и бессмысленно всматривался в говорившего с ним, но когда подполковник взял его за локоть, двинулся без всякого сопротивления, только ноги тяжело волочил да чуть покачивался.
При обыске у Графа был обнаружен паспорт с одесской пропиской на имя Булочкина Юрия Сергеевича, пятьсот восемьдесят рублей денег десятирублевыми купюрами, несколько незаполненных рецептурных бланков со штампом Новосибирской областной поликлиники и две стеклянные пробирки с таблетками мепробамата. Во время обыска Граф не проронил ни слова. Только когда обыск был закончен, устало сел, сжал ладонями лицо и отчетливо, почти по слогам проговорил:
— Я хочу спать.
Начинать его допрос в таком состоянии не имело смысла. Голубев повел Графа в изолятор временного содержания. Через некоторое время Слава заглянул в кабинет к Гладышеву и тревожно сказал:
— Товарищ подполковник, от этого самого… Графа водкой не пахнет.
— Заел какой-нибудь гадостью, — ответил Гладышев, склонился над столом, перекинул листок откидного календаря и красным карандашом записал: «Вызвать Гаврилова».
11. «Кина не будет»
Кто-то с силой ритмично давил на грудь и каждый раз, когда боль начинала отдаваться в ребрах, резко отпускал. Бирюкову показалось, что именно от этой боли он и пришел в сознание. Тело и голова будто налились свинцом. Стоило больших усилий догадаться, что ему делают искусственное дыхание. С трудом открыв глаза, он попытался разглядеть склонившегося над ним человека и не скоро узнал Столбова. В мокром комбинезоне, босиком, со спутанными волосами, прилипшими к выпуклому крупному лбу, Столбов казался сердитым и страшным.