Где уж тут рассказывать о детстве! Георгий Николаевич заикался, покашливал. Да и как его рассказ мог идти плавно, когда он вдруг увидел самого Илью Михайловича. Тот выскочил из своего дома с лопатой в руках и также заспешил по направлению к церкви.
«Ну, уж если сам Илья Муромец побежал, — заволновался Георгий Николаевич, — значит, и правда что-то серьезное. Побежал с лопатой, значит, не из-за утопленника. Так что же такое стряслось?»
Тут бригадир Иван Никитич вышел из своего дома, поспешно завел мотоцикл, посадил жену на багажник, младенца перед собой и умчался в том же направлении. Жена Ильи Михайловича бабушка Агафья с мотыгой на плече тоже побежала к церкви, но раздумала и повернула к дому Георгия Николаевича. Почему с мотыгой? Он мучился в догадках.
Старушка была маленькая, кругленькая, она проворно семенила ножками и при этом пыхтела, как убежавший самовар. Шариком катила она по улице и казалась ребятам очень смешной. Они вдруг захохотали, держась за животики, разинув рты.
— Вот так смейтесь! Вот так хохочите! — радостно закричал Толя и сам очень смешно запрыгал со своим киноаппаратом.
Старушка просеменила мимо пионеров прямо в дом, где Настасья Петровна готовила соус для сцены «Пир».
Тут раздался новый взрыв хохота юных артистов. Ликующий Толя совал киноаппарат в нос одному, другому…
В этот момент Машунька незаметно пробралась к Георгию Николаевичу и протянула ему записку.
— Дедушка, тебе от бабушки письмо, — пропищала она.
Издали он увидел Настасью Петровну и бабушку Агафью. Они поспешно спускались с крыльца, собираясь куда-то идти, лица их были явно встревоженные.
Георгий Николаевич надел очки и прочел записку:
«Твои питомцы сзади кладбища откопали двух мертвецов».
Он прочел еще раз. У него подкосились колени, екнуло сердце…
— Придется киносъемку прекратить, — произнес он окаменевшим голосом.
Как — прекратить? Почему прекратить? Да вы что? — Побледневший Толя схватил его за руку. — Еще сцена «Пир».
Пионервожатая вскочила. За ней вскочили недоумевающие пионеры.
— Никаких пиров! — прохрипел Георгий Николаевич сквозь зубы и протянул Толе записку.
— Ну и что такое? Ну, нашли трупы. Это дело милиции. При чем тут вы? Вы хотите лишить меня «Омеги»? — кипятился Толя, не выпуская руку писателя из своих цепких пальцев.
— Пустите меня! — вопил Георгий Николаевич.
Толя держал его руку изо всех сил.
— Не пущу! — вопил Толя. — План лагерных мероприятий! Встреча с интересными людьми! Я получу пионеров только через две недели! Вермишель протухнет! Вы срываете киносъемку!
Убедительных доводов, чтобы сжалиться, набралось предостаточно, к тому же Георгий Николаевич обладал, в общем-то, покладистым и мягким характером. Сердился он редко, но если вспыхивал, то настолько страшно и бурно, что мог напугать других. Сейчас он силился вырвать свою руку из Толиных пальцев и вот-вот готов был рассердиться вот эдак — страшно и бурно.
Кровь застучала в его висках, разгневанное лицо покраснело. Он заговорил громовым голосом:
— Юноша, я вдвое вас старше! Если вы сейчас же не оставите мою руку, то…
— Простите меня, — пробормотал Толя и разжал свои пальцы. Кажется, он не на шутку испугался гневных очей Георгия Николаевича. — Мы тогда к вам придем через две недели. Можно? — жалобно попросил он.
— Можно, — буркнул тот и повернулся к пионерам, которые с недоумением и любопытством столпились вокруг. — Ребята, извините меня, пожалуйста, — сказал он им, — но я спешу по очень важному делу. До свидания.
— До сви-да-ни-я! — хором проскандировали пионеры.
Пионервожатая отдала команду строиться, а Георгий Николаевич скорым шагом, не оглядываясь, заторопился к тому песчаному склону, где, по его расчетам, московские юные туристы должны были закапывать шурфы.
Глава 15
И была у них любовь, как у сокола с соколицей…
Когда желтоволосый киношник Толя увел Георгия Николаевича, Федор Федорович завершил свой рассказ о князе Константине такой несколько торжественной концовкой:
— Я хотел сказать вам несколько поучительных слов. — Он отступил на два-три шага и заговорил с неожиданной дрожью в голосе: — Я увидел в ваших сердцах подлинные искорки горячего увлечения русской стариной. Надеюсь, что искорки ваши в будущем разгорятся ярким пламенем. Тот, кто любит и бережет прошлое своей Родины, любит и настоящее, любит свою столь прекрасную страну… Не огорчайтесь, что поиски тайны старого Радуля закончились. В будущем вам придется искать и находить еще много тайн на земле, под землей, на воде, под водой, в воздухе и даже в космосе… — Он замолчал было, потом добавил самым обычным голосом: — Я с вами не прощаюсь, еще приду посмотреть, как вы закопали шурфы.