Удивительное чувство испытывал Заремба, бродя среди нетронутой природы. Он ловил себя на том, что, подсмотрев повадки лесных обитателей — птиц и мелких зверюшек, стал и сам повторять то их движения, то голоса. Глаза его научились видеть то, чего никогда не замечали, а уши стали ловить звуки, на которые раньше не обращал никакого внимания. Он научился не только различать птиц по их голосам, но и подражать им. Научился фырчать, как дикобраз, каркать, как ворона, а с совой соревновался в крике. Питался он тем, что собирал в лесу, жажду утолял серебряными водами источников.
Не прошло и половины положенного ему времени, как Заремба сжился с лесом так, словно был неотъемлемой его частью, как деревья, скалы и звери. И случилось то, чего меньше всего ожидал человек: природа сама увидела в нем себя. Пугливые лани без страха приближались к нему, птицы садились на его плечи, продолжая напевать свои бесконечные мелодии.
И тут понял Заремба, что значили слова чироков, когда они обещали ему, что обретет он здесь своего Нового Духа. Ему уже и самому не верилось, что было время, и не так давно, когда он смертельно боялся встречи с лесными обитателями, а сам лес пугал его своей темнотой и гнал его от себя, как врага.
Как-то среди дня, отдыхая на поваленном дереве, увидел Заремба, как из-за кустарника появилась голова бледно-серой пумы. Тихо ворча и всматриваясь в него, она подходила все ближе и ближе. А Заремба, вместо того чтобы приготовиться к схватке, которая могла стоить ему жизни, продолжал спокойно сидеть. Больше того, он даже не испытывал чувства страха. «Неужели я даже научился пренебрегать опасностью?»— подумал он, все больше удивляясь своему состоянию. А зверь, обойдя вокруг него несколько раз, ушел было, а потом снова вернулся, как бы удивляясь не меньше сидящего на бревне, и удалился не атакуя. Ночью Заремба долго слышал его голос и отвечал ему так же протяжно и тоскливо.
И вот наступило время возвращения Зарембы к людям. Когда он сошел в долину, лицо его было так же сурово, как суровы были лица его красных братьев, и шаг стал таким же мягким и крадущимся, какому обучили его обитатели леса. Под ним даже не был слышен хруст первого снега.
Совет Старейшин поместил Зарембу в отдельный типи, где вместе с другими готовящимися встать в ряды воинов он должен был провести дни перед Праздником Весны. Все они были, конечно, освобождены от охоты и других дел по лагерю. Старая женщина, ставшая на это время их опекуншей, готовила им пищу, заботилась о них так же, как если бы они были ее родными сыновьями. Перед ними стояла одна задача — подготовиться к празднику, но не только предугадать себе костюм, но и изготовить его своими собственными руками. Если для других это было делом относительно легким, то для Зарембы, руки которого никогда не были подготовлены к мастерству, оно давалось с большим напряжением.
Зорко следил он, как один из воинов, который должен будет олицетворять ворона, целыми днями, до поздней ночи, нашивал бесчисленное количество перьев на покрывало, в котором должен будет танцевать. Как воин, готовящийся изображать в танце змею, вырезал из дерева невероятно тонкие чешуйки, которые потом, сшитые вместе, находя одна на другую, при малейшем движении производили характерный шелест ползущей змеи.
Наконец наступил день Великого Праздника Весны. Бубны звучали без перерыва. В деревню стекались охотники окрестных селений. Прибыли даже немногие оставшиеся в живых после битвы в Аппалачах. Появились беглецы с Дороги Слез и те, кто сумел вернуться с Великих Равнин из-за Отца Вод. Все дороги вели в этот раз в деревню уцелевшего народа чироков.
Когда на темном небе заблестели первые Огни Умерших, все собрались на Большой Площади Совета и заняли места по старшинству лет и полученных заслуг. В середине — старые вожди, прожившие много Больших Солнц, чьи волосы могли соперничать с белизной снега. За ними расселись воины, о мужестве которых говорили шрамы и рубцы на теле, специально для сегодняшнего дня покрашенные красной краской.
За их плечами толпились мужчины разных родовых групп чироков. Все были в праздничных одеждах из оленьих и бизоньих шкур, отделанных цветными деревянными чешуйками. У одних красовались воткнутые в волосы орлиные перья, разукрашенные цветами радуги. Других украшали огромные, спускающиеся до земли султаны. Людей прерии отличали необыкновенные головные уборы из скальпов антилоп или бизонов, с грозно торчащими по сторонам рогами.