Таиться дальше не было смысла. Вытащив пистолет, я выдвинулся из-за спины Билла:
— Явился рассчитаться с тобой, Гарри, узнаешь меня?
— Черт… Заремба, ты здесь?
— Как видишь, мой дорогой, появился как раз вовремя, чтобы поговорить с тобой.
— Разговаривай с чертом, а не со мной. — Рука Гарри потянулась к поясу.
Я целился от бедра. Случаю, однако, было угодно, чтобы раздался не выстрел, а сухой треск курка — пистолет не выстрелил. Только успел я выхватить другой, как сухая пятерня Старого Билла сбросила меня с коня. В эту же минуту все трое, навалясь, вязали уже мне руки и ноги моим же собственным лассо.
— Я несказанно благодарен тебе, что ты помнишь о долге и сам явился свести счеты, — издевался Кровавый Том, — долг я, конечно, возьму, но возьму и проценты. Я не принадлежу к тем, кто забывает о том, что ему причитается. Ну а теперь поднимайся, собака, повиснешь на первом суку.
— Как видно, ваша дружба крепче, чем мне показалось с первого взгляда, — засмеялся Старый Билл.
— Да, любовь, видно, дальняя, — поддержал третий, незнакомый мне охотник, — как один увидит другого, так и указывает ему дорогу в ад… Только Гарри — это свой парень, знающий дело, и я охотно помогу ему…
— У нас с ним счеты давние, — ответил Том.
Пока они переговаривались, я успел подняться с земли.
— Однако что мы с ним сделаем, капитан? Может, стоит подбросить генералу? Он такому подарку обрадуется.
— О нет! Он принадлежит только мне, и я не хочу делиться своей добычей даже с генералом. Сам расправлюсь с дезертиром и изменником. Ведь ты явился сюда, — обратился Гарри ко мне, — чтобы уплатить долг мне, как ты сказал? Я постараюсь продлить тебе это удовольствие!
— Делайте с ним что хотите, только побыстрей, у нас времени в обрез, — вмешался Старый Билл.
— Ну что ж, быстрей так быстрей. Давайте-ка украсим им ближайшее деревцо, — засмеялся Том.
Незнакомец, который оказался сержантом армии, подошел к своему коню, отвязал от луки лассо, перебросил его через толстый сук одного из деревьев и, схватив меня за руки, подвел к свисающей петле.
«Это уже конец, — лихорадочно думал я, — надо же было попасть так глупо! Но что случилось с Крученым Волосом? Почему его нет? Почему я должен погибнуть, повиснув на суку, как какой-то прохвост?»
— До встречи в аду, дорогой друг, — издевательски проговорил Том, кивком головы давая знак своим приятелям, чтобы начали натягивать лассо.
Ноги мои оторвались от земли, петля врезалась в тело. У меня перехватило дыхание, и красные пятна закружились перед глазами.
— Не сразу, не сразу, — командовал Том, — дадим ему глотнуть, а потом еще и еще, снова и снова…
В этот момент и донесся до меня военный индейский клич, но так, будто шел он издалека, будто достигал моих ушей через толстый слой ваты. Я почувствовал, что падаю куда-то в темную пропасть, и потерял сознание…
Первое, что увидел я, когда глаза мои снова раскрылись, было склонившееся лицо друга. С наслаждением глотнул я поднесенную к моим губам свежую воду. Горло мое запеклось и болело. Открыв рот, я хотел что-то сказать, но Крученый Волос, приложив палец к губам, приказал мне молчать, а потом движением руки показал в сторону, где, привязанный к дереву, стоял Гарри, а рядом сидели два полуголых чирока. Тут же неподалеку весело потрескивал костер, у которого удобно расположилось около двадцати индейских воинов.
Крученый Волос снова поднес к моим губам кружку с водой, и я почувствовал себя значительно лучше. Опираясь спиной о дерево, под которым лежал и под которым чуть было не распрощался с жизнью, я самостоятельно сел.
Крученый Волос с удовлетворением кивнул головой.
— Мой брат сильный. Он уже сегодня сможет сесть на своего мустанга.
Слова друга хоть и наполнили меня мужской гордостью, хоть и поддерживали мое сознание, но я чувствовал, что каждый вдох давался мне еще нелегко, а неприятный шум в голове путал мысли и продолжал застилать сознание. В течение всего дня я не мог проглотить даже маленького куска пищи. Только на третий день, когда боль в горле совершенно исчезла, утолил мучивший меня голод.
— Сознаюсь, что у меня не было надежды увидеть тебя, — сказал я Крученому Волосу.
— Мой брат не должен был забывать, что рядом с ним его брат по крови. Ему надо было выждать время, чтобы белые занялись шнурком. Напади мы на них раньше, они могли бы убить нашего брата из оружия. Когда глаза наши увидели, как натянулось лассо, мы броском томагавка перерезали его, и мой брат упал на землю. В ту же минуту чироки убрали двух белых. Кровавого Тома взяли живым. Он должен умереть иначе: его смерть должен видеть весь наш народ.