Хемпель сделал паузу, уселся на балюстраду и продолжал:
— Теперь второй пункт. В организованный вами фарс вплелась драма. И вы настолько замутили фон этой драмы, дезориентировали поиски настоящих следов, что таким образом облегчили действия преступнику. И это может еще принести всем нам много неприятностей. Вот все, что я хотел сказать. Жалко, что здесь не было Сосина, но я надеюсь, вы передадите ему, о чем мы говорили.
Журналист поднялся с балюстрады и направился к двери. Иоланта сорвалась с места и преградила ему дорогу. Хемпель увидел в ее глазах слезы.
— Я хочу вам сказать и не только от своего имени, потому что ребята наверняка чувствуют то же самое, что мне очень неприятно из-за пана Анзельма. Я его очень полюбила — он действительно такой, как вы сказали, и потому... Но сначала я представляла его совсем другим. Мы извинимся перед ним, и я надеюсь, он нас простит. А что касается трагической смерти Процы, то мы ведь не могли предположить, что такое случится...
Хемпель стоял перед девушкой и наблюдал за ее возбужденным лицом.
— Это действительно смягчающее обстоятельство, если так было на самом деле. А в отношении пана Анзельма, — журналист улыбнулся, — насколько я его знаю, он не будет долго обижаться. Особенно, если вы будете выразительницей ваших общих сожалений.
Иоланта ответила улыбкой и протянула руку, которую Хемпель, окончательно обезоруженный, крепко пожал. Потом он отправился на поиски Шаротки, с которым должна была состояться следующая беседа.
* * *Солнце уже снижалось, и природа начинала окрашиваться в золотисто-розовый цвет.
Иоланта после разговора с Хемпелем старалась успокоиться. Она отдавала себе отчет, что идея «спектакля» исходила от нее и что именно она была организатором этой истории.
Теперь ее мучила совесть — она действительно привязалась к Шаротке. Этот журналист абсолютно прав — нельзя было избирать мишенью шуток этого милого старого человека.
Погруженная в эти раздумья Иоланта шла, не замечая дороги, по тропинке к мельнице. Она уже подходила к пруду, когда услышала чьи-то шаги. В испуге остановилась. Из-за поворота вышел Сосин.
Обрадовавшись, Иоланта кинулась к нему.
— Ах, Янек, как хорошо, что мы встретились! У меня паршивое настроение и мне нужно ваше общество.
— Почему именно мое? — Сосин шел с книжкой и плащом, небрежно перекинутым через руку. — Снова поссорилась с Юреком?
— Нет, не то. Пойдем со мной, усядемся у мельницы, и я повторю тебе разговор, который у нас состоялся с Хемпелем.
Сосин мгновение колебался, но потом решился.
— Хорошо, я подставлю тебе карман — плачь, сколько угодно.
Прежде чем они дошли до мельницы. Иоланта успела передать содержание разговора.
— Расстели плащ, давай сядем, — попросила она, когда они проходили берегом пруда.
Сосин молча положил плащ и жестом пригласил Иоланту сесть. Сам растянулся рядом на траве.
— Да, я забыла сказать, что Хемпель сделал еще одно замечание, которое меня беспокоит.
— Ну?
— Он предостерег, что из-за нас еще могут быть неприятности.
— Ну, нам-то ничего не сделают, хотя этот шпик из безопасности и вынюхивает.
— О ком ты говоришь? — Иоланта широко раскрыла глаза.
— Что, не догадываешься? Этот журналист.
— Он? — изумилась девушка. — А ты не ошибаешься?
Сосин повернулся и иронически посмотрел на нее.
— Ты думаешь, что иначе он смог бы присутствовать на допросе?
Иоланта растерянно замолчала. Потом начала:
— Ну хорошо, допустим, что так оно и есть. Но что он тут делает? Ведь он был здесь и до смерти Процы и даже вообще приехал раньше нас?
Сосин пожал плечами.
— Откуда я знаю? Может, просто стечение обстоятельств?
— Не верю я в такие обстоятельства. — Иоланта легла на бок. — Ой! Что это мне так мешает? — Она поднялась и бесцеремонно залезла в карман плаща. Вынула руку, в ней лежала круглая эбонитовая коробочка.
— Да ведь это рулетка Станека, которую он так искал!
Сосин сел и уставился на маленький предмет, прищурив глаза, потом перенес взгляд на девушку.
Иоланта, которая с любопытством наблюдала за ним, заглянула ему в глаза, и внезапно ее прошила дрожь страха. Во взоре человека, молча глядевшего на нее, была какая-то холодная, хищная насмешка.
Эта неожиданная перемена, происшедшая с, казалось, так хорошо известным человеком — приятелем по совместному отдыху, немного насмешником, немного циником, но всегда державшимся безукоризненно, была настолько разительной, что Иоланта не смогла скрыть своего испуга.