Глава XXII
Анхен нарушила мучительные думы Фелиситы, ласково взяв ее за руку и направляясь с ней к дому. Фелисита села в прихожей и достала работу. Двери маленькой кухни и гостиной были раскрыты настежь. Советница очень мило исполняла обязанности хозяйки. На ней был нарядный шелковый передник, в белокурых локонах красовалась сорванная мимоходом красная роза, маленькие ножки двигались с детской легкостью, а розовое лицо стало похоже на личико счастливого и довольного ребенка, который с серьезным видом выполняет возложенную на него обязанность.
В то время как она хозяйничала на кухне, в гостиной между госпожой Гельвиг и адвокатом шел разговор о завещании старой девы. Генрих и Фридерика уверяли молодую девушку, что хозяйка теперь ни о чем другом и не думает, как только о завещании. Фелисита посмотрела на госпожу Гельвиг: ее лицо казалось постаревшим. Профессор не принимал участия в разговоре. Погруженный в свои мысли, он торопливо шагал по гостиной и, проходя мимо двери, бросал проницательный взгляд на работающую девушку.
— Я никогда не успокоюсь, дорогой Франк, — повторяла госпожа Гельвиг. — Каждый грош был с таким трудом приобретен Гельвигами. А теперь вдруг явится какое-нибудь погибшее существо — и быстро растратит сбережения честного дома. Какую пользу принесли бы эти деньги в наших руках!
— Ты опять говоришь, тетя, об этой отвратительной истории, которая тебя так волнует, ведь ты можешь заболеть, — ласково сказала молодая вдова. — Подумай о своих детях и обо мне. Ради нас постарайся забыть...
— Забыть? — вспылила госпожа Гельвиг. — Но у меня есть характер, которого, к сожалению, не имеет теперешняя молодежь, — ее уничтожающий взгляд скользнул в сторону сына. — Я не могу переносить позор и несправедливость. Как ты можешь успокаивать меня подобными фразами? Ты иногда бываешь ужасно поверхностна, Адель!
Советница переменилась в лице. Но у нее хватило самообладания, чтобы сдержать злые слова, готовые сорваться с языка.
— Я не заслужила этого упрека, — сказала она мягко. — Никто не принимает так близко к сердцу, как я, этот отвратительный поступок. Я сожалею не только о потере денег... Женщине всегда печально видеть нравственное падение ближнего. Эта старая коварная особа всю свою жизнь, наверное, думала о том, как бы чувствительнее огорчить своих ближайших родственников. Она оставила этот мир, не примиренная ни с Богом, ни с людьми и с такими грехами на душе, что небо должно остаться для нее закрытым навеки... Это ужасно!..
Работа выпала из рук Фелиситы. Она слушала, затаив дыхание. Девушка знала от Генриха, что все жестоко осуждали старую деву, но первый раз она стала свидетельницей такого обвинения. Каждое слово вонзалось ей в сердце как острый нож.
— Насколько действительно была грешна старая дева, я не знаю, — сказал адвокат. — Но из всего, что я слышал, я пришел к заключению, что никто не может рассказать что-нибудь определенное. Хроника нашего города довольствуется одними темными указаниями... Завещание указывает, однако, что это была оригинальная и умная женщина.
Госпожа Гельвиг ехидно засмеялась. — Милейший господин адвокат! Ваша задача — обелять худые поступки и находить ангельскую невинность в тех, кого общество уже давно осудило. С этой точки зрения вашу защиту можно понять, — сказала советница. — Но мой отец лично знал ее. Она довела до смерти своего отца. А насколько ей была безразлична ее репутация, доказывает скандальное пребывание в Лейпциге. Что же касается ее ума, то она впала в ужаснейшее заблуждение — она стала богоотступницей!