— А между тем, это не сказки: я сам видел этот призрак несколько раз и, если хотите, даже говорил с ним.
Пан Тадеуш остановился и сделал недоумевающее лицо.
— Я вас не понимаю, — сказал он. — Вы ведь шутите, без сомнения?
— Нисколько не шучу.
— Прошу еще раз меня извинить, но я не могу этому поверить. Такой просвещенный человек, как вы, не может делаться жертвой каких-то призраков.
— Тут не приходится, пан Тадеуш, верить или не верить. Ведь призрак видел не только я один, его видела и сестра.
— Как, и панна Ольга?
— Да и Ольга.
— Я совершенно ничего не понимаю. Я живу в Борках тринадцать лет и не только не видел никаких призраков, но ничего даже об них и не слышал, а если мне об этом и говорил, так говорил бывший до меня управляющий имением, который, сдавая мне дела, что-то рассказывал об этом, но лишь, как о легенде.
— Что же говорил вам прежний управляющий?
— О, это было так давно, что я не могу уже вспомнить; что-то действительно в связи с портретом еврейки, но я тогда совершенно не придал этому никакого значения и не заинтересовался этим.
Мы некоторое время шли молча.
— Я вижу, что вы действительно по этому делу ничего не знаете, — сказал я, — но вчера вы привезли мне с почты письмо, написанное моим покойным дядей, по-видимому, незадолго до его кончины. Прочтите это письмо, и вам все станет понятным.
Я вынул письмо из кармана и передал его пану Тадеушу.
— Надеюсь, вы не сомневаетесь в подлинности этого письма?
— О, конечно; это рука вашего покойного дяди; я слишком хорошо ее знаю.
Мы сели в тени большой сосны. Пан Тадеуш надел очки и углубился в чтение.
— Странно; очень странно, — сказал он, возвращая мне письмо. — Ваш дядя, насколько я его, по крайней мере, знал, был вполне серьезным человеком, и трудно предположить, чтобы он стал такими вещами шутить, да еще чувствуя приближение смерти. Так вы говорите, что сами видели призрак и говорили с ним?
— Видел, и сестра видела, и призрак просил меня похоронить его, то есть, конечно, останки женщины, по еврейскому обряду.
— Положительно непостижимо. Где же вы видели этот призрак?
— Около старого дома и на площадке, у можжевелового куста.
— Гм. Удивительно! Что же вы предполагаете делать?
— Искать останки еврейки, пока не найду.
Пан Тадеуш помолчал некоторое время.
— Да, — сказал он, — больше ничего не остается, как искать. Старого Кельмана я хорошо знал, так как при мне он лет пять арендовал у нас лавку в конце деревни, но потом он уехал, и там живет теперь другой арендатор, тоже еврей, некто Янкель Тункель.
— Я думаю, нужно начать с того, чтобы попытаться найти Кельмана и поподробнее его расспросить, но только мне хотелось бы, пан Тадеуш, не придавать этой истории широкой гласности.
— Да-да, — подтвердил пан Тадеуш, — я вас вполне в этом отношении понимаю, и на меня вы можете смело положиться.
— Тогда, если хотите, пройдем сейчас к Янкелю; не знает ли он, где можно найти Кельмана?
— Конечно, — отвечал пан Тадеуш, вставая.
Не входя в усадьбу, а обогнув ее сосновым лесом, мы прошли на деревню. Янкель встретил нас с низкими поклонами, но добиться от него какого-либо толка нам не удалось. Он, конечно, хорошо знал старого Кельмана, от которого он купил лавку и даже дал ему отступного, но Кельман, переселившись в Калиновичи, лет семь тому назад умер, вскоре после смерти его жены, а после них никого в Калиновичах не осталось.
— Первый шаг неудачен, — говорил пан Тадеуш, возвращаясь со мной по улице деревни, — но этого можно было ожидать; еще живя в Борках, Кельман был уже очень стар. Что же будем делать дальше?
— Пока, с вашего позволения, пойдем к пани Вильгельмине, так как, вероятно, скоро будет обед, а затем примемся за дело, но только, повторяю, мне хотелось бы производить эти поиски только с вами, чтобы по возможности не придавать этому огласки. Конечно, если мы встретимся с какими-либо тяжелыми работами, то нужно будет пригласить кого-либо на помощь.
— Я всецело в вашем распоряжении, — сказал пан Тадеуш.
XI
МОЖЖЕВЕЛОВЫЙ КУСТ
Где же начинать поиски?
Это было для меня совершенно ясным. И без указания дяди я начал бы искать раньше всего на площадке, и именно под возвышением, на котором рос можжевеловый куст. Недаром у этого куста явился мне призрак в последний раз.
Немедленно после обеда мы с паном Тадеушем, взяв по топору и лопате, отправились на площадку. С нами шла Ольга. Я не почитал себя вправе лишить ее возможности присутствовать при раскопках, тем более, что с нами был пан Тадеуш, и мы имели основание предполагать, что в его присутствии мы не будем испытывать наших мучительных ощущений.