Навстречу ей из проёма лестницы, идущей куда-то вниз, поднимался БМ.
- А где Маринка? - смущённо потупив глаза и краснея, спросила Нинель Серафимовна своего начальника.
- Она внизу, в камере. Её выходной день впереди, - ответил БМ. Пойдёмте, Нинель Серафимовна.
- Вы не будете мне завязывать глаза? - спросила она его.
- Зачем? Я и так вижу, что нет необходимости скрывать от Вас дорогу сюда, - ответил он, выразительно взглянув на оковы на своей подчинённой, которые она сама на себя надела, и, взявшись за поводок и открыв дверь, вывел Нинель Серафимовну в темноту летней ночи.
Заснуть в эту ночь Нинель Серафимовна так и не смогла. Она ворочалась, пытаясь успокоиться и заснуть, но как только в её памяти всплывали моменты из того, что с ней произошло, сердце её начинало учащённо биться, а внизу живота начинало знакомо и приятно ныть.
День в пионерском лагере проходил как обычно. Когда пришло время сончаса, Нинель Серафимовна, оставив спящих детей на попечение вожатых, отправилась в соседний корпус в восьмой отряд, и все два часа она спрашивала Маринку, а та отвечала ей на все вопросы, которые роились в голове Нинель Серафимовны и не давали ей покоя.
Через два дня у Нинель Серафимовны был выходной, и она, заняв у Маринки денег, отправилась в город на вечернем автобусе. Днём в городе она посетила заветный магазинчик, купила там пару видеокассет определённого содержания с фильмами киностудии "Калифорния Стар", а также многое другое, на что ушли все занятые ей у воспитательницы восьмого отряда деньги. Дома она по несколько раз просмотрела купленные видеокассеты, потом отдельные понравившиеся моменты. Решение было принято.
В конце одного из следующих дней Нинель Серафимовна задержалась после очередного вечернего "разбора полётов", подошла к БМ и сказала: "БМ, в моём отряде ЧП: я не уследила за дежурными на бассейне, и они купались во время сончаса. БМ, я виновата и заслуживаю наказания". На самом деле Нинель Серафимовна преднамеренно "не заметила" шалости дежурных своего отряда и думала, что об этой её провинности будет сказано во время планёрки, но всё прошло гладко. А она так ждала! На лице БМ не отразилось никаких эмоций, он не стал читать своей подчинённой нотаций и нравоучений, молча сел за стол, рядом с которым Нинель Серафимовна простояла всё время, пока он писал инструкцию.
У себя в комнате Нинель Серафимовна подробно изучила написанную БМ инструкцию. Единственное, чего она сейчас хотела, это того, чтобы быстрее был объявлен отбой и дети заснули. Когда это произошло, воспитательница восемнадцатого отряда дождалась назначенного часа, достала из-под кровати дорожную сумку и вынула оттуда пакет. Полностью раздевшись, она достала из пакета чёрные туфли-"лодочки" на десятисантиметровой "шпильке", чёрные чулки-"сеточки", чёрный корсет с подвязками для удержания чулок, длинные чёрные оперные перчатки и стала всё это медленно надевать на себя. Надев на себя всё это бельё, она огладила свои ноги, обнажённую грудь, плечи, ягодицы и покружилась перед зеркалом, осматривая свою полную эротизма внешность.
Тихо, на цыпочках, чтобы не разбудить цокотом "шпилек" детей и вожатых, она прошла по коридору, спустилась вниз по лестнице и вышла из корпуса. Нинель Серафимовна шла по асфальтовой дорожке, по которой недавно её, скованную по рукам и ногам, вёл на цепи её начальник. Когда спящие корпуса скрылись за поворотом, она остановилась у уже знакомой ей скамейки, освещённой уличным фонарём. На скамейке лежал приготовленный для неё пакет. Раскрыв его, воспитательница выложила на скамейку чёрный шёлковый шарф, шаровый кляп, раскрытые тонкий узкий стальной ошейник с цепным поводком, наручники и кандалы. Ключей к их замкам не было, значит, освободит её тот, кто за ней придёт и приведёт в "замок боли и страсти".
Нинель Серафимовна села обнажёнными ягодицами и бёдрами на холодную скамейку, потом нагнулась и, заключив в браслеты кандалов свои изящные лодыжки, замкнула их, защёлкнув замки. Настал черёд ошейника. Когда великолепная шея её оказалась заключённой в объятия холодной стали, она встала со скамейки, защёлкнула на правом запястье браслет наручников и вставила в рот, застегнув на затылке ремешки, шаровый кляп.
Прихватив с собой шарф, Нинель Серафимовна подошла к фонарному столбу, встала к нему спиной, и, прислонившись к холодной трубе столба, завязала шарфом свои глаза, затянув на затылке узел. "Всё должно быть честно," - сама себе поставила условие воспитательница. После этого она завела за спину руки и правой рукой с обратной стороны столба защёлкнула браслет наручников на левом запястье своей руки.
Красивая стройная женщина стояла у дорожки в свете фонаря, к которому была прикована за обтянутые чёрными оперными перчатками руки наручниками. Глаза женщины были завязаны чёрным шёлковым шарфом, а в рот забит красный шар кляпа. На загорелой шее женщины поблёскивал узкий тонкий стальной ошейник со свисающей с него цепью. Великолепные ноги женщины были скованы поблёскивавшими никелированной поверхностью кандалами.
Женщина ждала своего Господина...