— Да вы войдите, они в зале занимаются, — сказала девушка.
Топотун оглянулся на Макарова и зашагал за девушкой по комнатам, сжимая в руке картуз. Макаров шёл, удивлённо оглядывая комнаты, увешанные картинами и венками и заставленные диванами, креслами и буфетами так густо, что между ними и заблудиться было бы нетрудно. Наконец они услышали голос:
— Не так, Лушенька, не так! Ежели ты в этом месте вытягиваешь руку, то не за тем, что хочешь показать себя красивой, а чтоб чувство своё передать Отелло, и слова твои как бы стекают по руке к нему. Вот, смотри:
Щепкин услышал шаги, опустил руку и спросил досадливо:
— Кто это там?
— Это мальчик с Новинского проезда, — весело сказала тётя Луша. — Помните, я приводила его к вам?
Михаил Семёнович повернулся всем своим тучным маленьким телом к двери.
— Здравствуй, хлопчик! Входи, не стесняйся! Кто с тобой?
— Макаров, Илья Сергеевич, студент, — робко отвечал Топотун.
— Студент? Гм… Очень рад. Вы желаете что-либо выразить о представлениях Малого театра?
— Нет, Михаил Семёнович, — сказал Макаров, — я хотел бы получить портфель…
Лицо Щепкина стало серьёзным.
— Ах, так это вы хозяин портфеля? Наконец-то! Лушенька, извини. Прошу пожаловать за мной.
Макаров прошёл за Щепкиным в его большой, темноватый кабинет, где на письменном столе в полусвете мерцал мраморный бюст Гоголя.
— Прошу садиться.
Щепкин достал из кармана халата связку ключей, отпер ящик комода и вытащил оттуда портфель.
— Я обещал мальчику не заглядывать в портфель и не открывать его, хотя он не заперт. Убедитесь, пожалуйста, в том, что содержание в порядке.
— Михаил Семёнович…
— Да нет, вы убедитесь, убедитесь, — нетерпеливо сказал Щепкин, — это надобно для порядка дела. Посмотрели?
— Все в порядке, Михаил Семёнович. Трудно сказать, как благодарен я вам… да не один я…
— Э, нет, благодарить не требуется. Я, может быть, и не взял бы портфель на сохранение, но имя изгнанного Герцена для меня свято…
— Как и для меня, Михаил Семёнович, — подтвердил студент.
— А об остальном я и слышать не хочу! Пойдёмте в зал.
В зале они увидели неожиданную картину. Луша Познякова хохотала, сидя в кресле, а Топотун с самым серьёзным видом считал на ладони воображаемые монеты и говорил:
— «Полтина серебром — это нынче Лазарь дал. Да намедни, как с колокольни упал, Аграфена Кондратьевна гривенник дали, да четвертак в орлянку выиграл…»
— Михайло Семёныч, он Тишку играет! — смеялась тётя Луша.
— Курьёзно, — сказал Щепкин, — ну, не журись, продолжай!
— …«Да третёвось хозяин забыл на прилавке целковый. Эвось, что денег-то!»
Топотун испуганно оглянулся, спрятал деньги в карман и стал мести пол воображаемой щёткой.
— Гм, недурно… А ну, сделай ещё раз со слов «полтина серебром»!
Топотун повторил всю сцену.
— А знаете, друзья, ведь это хорошо, — вдруг удивлённо сказал Щепкин.
С этой минуты вся жизнь Мишки Топотуна пошла по новому руслу. Мы ещё с ним встретимся, но с тётей Лушей, студентом Макаровым и хозяином дома нам надо попрощаться навсегда.
Илья Макаров стал революционером и умер за границей, в изгнании, не дожив до сорока лет.
Гликерия Познякова, впоследствии Федотова, была знаменитой русской актрисой, жила долго и скончалась в звании народной артистки РСФСР в 1925 году.
Михаилу Семёновичу Щепкину оставалось жить немного. Он уже в то время чувствовал приближение конца. 11 августа 1863 года он умер в Ялте, в гостинице. Тело его привезли в Москву. Вы можете увидеть памятник ему, «артисту и человеку», на Пятницком кладбище.
Герценовский «Колокол» отозвался на его смерть гулким ударом: «Он создал правду на русской сцене».
А о наших двух Михаилах мы скажем дальше.
Звенит колокольчик на втором этаже гимназии.
В классах заканчивают «молитву после учения»: «Благослови наших начальников, родителей и учителей и всех, ведущих нас к познанию блага, и подай нам силу и крепость к продолжению учения сего…»
Затем происходит что-то вроде взрыва. В коридорах полы дрожат, лестница почти обваливается. Идёт первый класс.
Десятилетние молодцы несутся сверху по чугунной, кованой лестнице, размахивая ранцами. Все они в хорошем настроении, потому что уроки кончились, и на дворе ясная погода, и можно будет покататься на санках с горы, и забыть о «продолжении учения сего».