Отдышавшись, Нэнси представилась незнакомке и рассказала про свою беду.
— Верх у машины не опускается, видите? Наверное, сломалась пружина. Поэтому я и промокла до костей.
— Досада какая! — посочувствовала девушка. — Вам надо поскорее обсушиться. Смотрите, туча уходит, и дождь стал слабее; давайте попробуем пробраться к дому. Грейс вам тоже поможет… Грейс — это моя сестра. А меня зовут Элисон. Элисон Хувер.
Хувер! Нэнси ощутила было сильное искушение признаться Элисон, что именно к ним в дом она и стремилась, но быстро передумала. Лучше сейчас об этом не говорить. Расследование должно вестись по-умному.
Она улыбнулась Элисон.
— Огромное вам спасибо. Но прежде я хотела бы привести в порядок машину. Не найдется здесь пары каких-нибудь тряпок?
Элисон поискала и кое-что нашла. Вдвоем они насухо вытерли сиденья и пол в автомобиле. К этому времени кончился дождь. Пока девушки шлепали по лужам к дому, Нэнси успела как следует рассмотреть спутницу. У высокой и стройной Элисон оказались пышные рыжевато-золотистые волосы и очень белая кожа. Природа одарила ее красивым голосом; смех у нее тоже был приятным и мелодичным.
В конце концов, она и Нэнси добрались до захудалого деревенского домика. На заднем крыльце обе дружно потопали ногами, стряхивая с туфель налипшую грязь, а потом Элисон гостеприимно растворила дверь, и Нэнси вошла в светлую, веселую кухоньку.
Какая-то девушка, закрывая духовку газовой плиты допотопного вида, обернулась на стук двери и удивленно воззрилась на нее.
— Грейс, я привела гостью. — Элисон поторопилась внести ясность в происходящее. — Нэнси, познакомьтесь, пожалуйста, с моей сестрой. Грейс — глава и опора нашей крохотной семьи.
Грейс Хувер, приветливо улыбаясь, поздоровалась с Нэнси. Гостья прикинула, что по виду она года на четыре старше, чем Элисон. Выражение лица у нее было более серьезное, а манера держаться наводила на грустную мысль, что ответственность за сестру легла ей на плечи весьма рано.
Нэнси обе девушки очень понравились, она с легкостью приняла их радушие и дружескую помощь. Элисон принесла ей сухое платье, Грейс повесила одежду Нэнси сушиться у плиты и тут же достала из чулана гладильную доску, намереваясь сперва проутюжить мокрые вещи.
Нэнси, однако, даже слышать об этом не захотела и сама взялась за утюг.
— Глажка — это даже развлечение, — успокоила она сестер. — Представить не могу, девочки, что бы я без вас делала.
— Ваш приход для нас — радость, — отозвалась Элисон. — Мы мало с кем поддерживаем знакомство. Честно говоря, нам это просто-напросто не по средствам.
Грейс вынула из духовки великолепный золотисто-коричневый пирог и поставила его на стол, чтобы он немного остыл.
— Давайте хоть сегодня не будем вспоминать про деньги. У нас праздник — день рождения Элисон, на столе именинный пирог. Что еще нужно? Если вы не слишком спешите, Нэнси, разделите с нами наше скромное торжество.
Нэнси приняла приглашение с большим удовольствием.
— Пироги у Грейс всегда зверски вкусные, — гордо сказала Элисон. — Сама-то я по части кулинарных подвигов не слишком. Поле моей деятельности — амбар да цыплята.
Нэнси быстро высушила утюгом платье и жакетик и снова надела их. За это время пирог остыл, и Грейс принялась заливать его сверху шоколадной глазурью.
— Вы бы пока посидели в гостиной, — предложила она сестре и Нэнси. — А я принесу туда пирог и чай.
Нэнси с Элисон отправились в соседнюю комнату. Там было уютно, но мебели стояло совсем немного. Крашеный пол покрывали потрепанные коврики ручного плетения. Старомодный диван, стол простого дерева, три-четыре стула с прямыми спинками, масляная печь, обогревающая помещение в холодную погоду, — вот, пожалуй, и вся обстановка. На окнах, однако, висели элегантные белые занавески, и Нэнси поняла: несмотря на бедность, сестры Хувер стараются сделать свой дом уютным и привлекательным.
— Так вы и живете здесь одни? — спросила она у хозяйки. Элисон кивнула.
— Мы с Грейс поселились тут после смерти папы. Его не стало два года назад… Мама умерла еще раньше, — прибавила девушка, и голос ее на миг прервался. — Их болезни унесли все, что было в доме. Без остатка.
— От души вам сочувствую. — Исполнившись глубокого сострадания, Нэнси ни капельки не преувеличивала. — Это, должно быть, нечеловечески трудно — двум девушкам содержать ферму…
— Ферма не так велика, как прежде, — негромко и печально проговорила Элисон. — У нас сохранилось всего два гектара земли. Я понимаю, Нэнси, из вежливости вы не решаетесь спросить, как мы все же сводим концы с концами. Я вам объясню: Грейс помогает портнихе в Мэйсонвилле — конечно, когда случается работа. И себе, и мне она все шьет сама. А я выращиваю цыплят.
Из-за двери вдруг зазвучала знакомая песенка:
— С днем рождения тебя! С днем ро…
Нэнси подхватила мелодию и вдвоем с Грейс они допели:
— …ждения тебя! С днем рождения тебя, дорогая Элисон! С днем рождения тебя!
Грейс водрузила на стол пирог с восемнадцатью горящими свечами, и они с Нэнси исполнили второй куплет со словами: «И живи много лет!..»
У Элисон в глазах стояли слезы. Едва песня кончилась, именинница бурно обняла сестру, а потом и гостью.
— Это мой лучший день рождения за последние годы. — Губы у нее дрожали.
— И один из самых замечательных, на каких мне приходилось бывать, — искренне призналась Нэнси.
Элисон вдруг запела старую английскую балладу, очень красивую и мелодичную, про день рождения деревенской девушки. Нэнси слушала, пораженная чистым, серебристо-звонким голосом исполнительницы. Когда Элисон смолкла, она зааплодировала:
— Великолепно! У вас чудесный голос, Элисон! Та радостно засмеялась.
— Правда, Нэнси? Большое вам спасибо. Я с детства мечтала учиться пению, но уроки, вы же знаете, стоят баснословно дорого…
Вошла Грейс, неся поднос с душистым ароматным чаем. Пока она его разливала, Элисон задула свечи, нарезала и разложила пирог по тарелкам.
— Ничего вкуснее никогда не пробовала! — воскликнула Нэнси в полном восторге.
Они сидели втроем и разговаривали непринужденно, доверительно, точно старые друзья. Наконец сквозь тучи проглянуло солнце, и Нэнси вспомнила, что ей пора домой. Она поднялась из-за стола, и тут взгляд ее совершенно случайно упал на картину, висевшую над диваном. Картина показалась ей оригинальной, выразительной, и она сказала об этом Грейс и Элисон.
— Эту картину нам подарил дядя Джосиа. Джосиа Кроу-ли… — Элисон помолчала. — Был бы он жив, все у нас пошло бы по-другому.
При звуках имени Кроули Нэнси снова опустилась на стул. А вдруг сейчас она услышит нечто такое… Нечто такое, что подтвердит существование второго завещания?
— По-настоящему, он не был нашим дядей, — уточнила Грейс. — Но мы любили его, как самого близкого родственника. — Горло у нее перехватило, минуту-другую девушка не могла говорить. Потом, справившись с волнением, продолжала:
— Он обитал тут поблизости, на соседней ферме. Тогда еще папа и мама были живы. Все наши с Элисон несчастья нагрянули как-то сразу, в одно и то же время.
— Человека лучше, чем он, не было на свете, — вздохнула Элисон. — Многие считали его чудаком, но те, кто знал дядю Джосиа близко, не обращали внимания на его странности. К нам он был так добр! Мне, например, обещал помочь стать певицей…
— Это правда, — подтвердила Грейс. — От пения Элисон дядя всегда приходил в восхищение, говорил, что у нее серебряное горлышко, как у птички, и собирался нанять ей какого-нибудь знаменитого педагога. Увы, поселившись у Тофэмов, он про это больше не вспоминал.
— Между прочим, ему у Тофэмов очень не нравилось, — заметила Элисон. — С ним скверно обращались, ему даже приходилось скрывать, что он навещает нас с сестрой.
— Дядя Джосиа часто говорил, что относится к нам, как к родным детям, — грустно улыбнулась Грейс. — Он засыпал нас чудесными подарками, но мы любили его не за подарки, а за то, что он такой хороший. Когда мы виделись с ним в последний раз, он сказал: «Я готовлю вам крупный сюрприз, девочки. Хочу, чтобы вы были счастливы. Никаких подробностей рассказывать не стану; вы все узнаете из моего завещания». Это были его собственные слова.