— Вот саженец персика. Мишка сделал ему копулировку от лучшего дерева из своего сада, — с разбегу остановилась Зинка перед молодым деревцом. — А это саженец абрикоса. К нему мы сделали прививку яблони, персика и груши по методу Ментора. Видите, как прижились?
Зинка подбежала к молодому деревцу с густой сочной листвой:
— А вот это — наш любимец. Раннеспелый персик. Мишка вывел! — с чувством гордости проговорила она. — Это им в области заинтересовались. В прошлом году первый урожай сняли. Вот такие вот плоды были, — сложила Зинка два кулака вместе. — А тут вот, видите, виноград: мускат, кокур, ташлы… Мишка, объясняй дальше, я побегу посмотрю, чего там Колька наработал. Его на минуту оставить нельзя: все вверх дном перевернет. Беда с ним, да и только, — всплеснула Зинка руками и исчезла. И как будто бы выключили репродуктор. Стало тихо.
Мишка покраснел, шмыгнул носом и с трудом медленно выговорил:
— Вот вроде и все!
Минуту все молчали.
— А тут что будет? — показал Коркин на небольшую свежевыкопанную продолговатую яму.
— Это для лимонов. В общем, трехлетки из горшков пересадим в грунт.
— А почему этот сад вы называете питомником?
— Это все Зинка. Говорит, раз каждое растеньице тут наш питомец, значит, это питомник.
— А вот и я! — как из-под земли выросла Зинка. — Так и знала: Колька высыпал соль на пол, а солонка плавает в поганом тазу. Говорит, что кораблик. Я уж конфеты подальше убрала, — протарахтела она и звонко шлепнула себя по щеке. Мельком взглянув на убитую бабочку, авторитетно определила:
— Плодожорка — вредитель садов, — и повернулась к Мишке.
— Все объяснил?
— Угу, — кивнул тот.
— Это еще что… — снова включилась Зинка. — Вот в школе у нас участок в двадцать раз больше. Там сорок человек нас работает. Я вам покажу ахнете!
Аполлон Никитич и Рязанов вышли из правления. Четверо колхозников, проводив их глазами, уселись на стульях. Минут пять сидели молча. Потом молодой высокий мужчина, тот, который спрашивал голову подошел к двери председателя, постучался и приоткрыл ее.
— Обожди, Катречко, еще минуту, — попросила Елизавета Петровна.
— …«Ну, — говорит, — подарки начал мне делать разные, а основное, на мою слабость стал нажимать, — что ни вечер, то водку тащит, — продолжала пересказ чьих-то слов Елизавета Петровна, когда дверь вновь закрылась, Я, — говорит, — не отказывался, думал, что он по своей доброте душевной делает это, а вчера он мне свое и выложил: «Что у тебя за жизнь? Не жизнь, а маята одна. Просто коптишь белый свет, а во имя чего? Что ты имеешь в жизни хорошего? Хочешь за один день заработать пять тысяч?» — «Как, спрашиваю, — где?» — «Очень просто, — отвечает. — Ты только будешь помогать в одном деле. Два-три часа работы ломом да лопатой — и деньги в кармане». — «А кто будет платить?» — «Я», — отвечает. — «А ты откуда возьмешь такую сумму?» — Он нехорошо так засмеялся и говорит: «Это не твое дело. Есть люди, которые за такую работу не жалеют денег. Ты скажи, согласен?» — сам смотрит на меня в упор, и из кармана пистолет тащит. Ну, я и дал согласие, а потом прибежал к вам».
Елизавета Петровна откинулась на спинку стула:
— Всю ночь, видать, бедняга не спал. Рассказывает, а сам дрожит. Да оно и верно, задрожишь, когда предложат такое.
— А что делать и где, так и не сказал? — спросил Шарый.
— Нет. Когда будет нужно, говорит, я тебя позову. И все.
— Да-а. Ну что ж, большое вам спасибо, Елизавета Петровна. Мы его давно разыскиваем, — поднялся Шарый, — не буду задерживать. Вас и так люди ждут.
Вечером
— Пещера эта, Витенька, отсюда верстах в пяти, близ Красивого озера. Гиблым местом называют ее люди, — певучим речитативом рассказывала бабушка Василиса — седая старушка с ласковым взглядом живых молодых глаз. Она сидела на кровати, ноги ее были укутаны большим клетчатым платком, который то и дело поправляла беспокойная Зинка, примостившаяся тут же.
Сбитнев устроился на низенькой скамеечке возле кровати.
В комнате горела электрическая лампочка. От самодельного бумажного абажура все кругом было окрашено в зеленоватый цвет. Через трехстворчатое открытое окно в комнату вливался свежий вечерний воздух.
— Много кто хотел узнать, чего она стонет, пещера эта… Какие вернулись — страсть напуганные, а какие в глубину уходили — те совсем не вертались. Этажей в ней неисчислимо. Провалится человек, и нет ему выхода. Вот и Маркел Углов из нашей деревни так и пропал бесследно. Было это, дай бог память, годов пятьдесят тому назад. В девках я тогда еще ходила…