Лариска представила, как загрустит Антошка, если они не придут, а затем вспомнила, что мальчик был с ней груб, — и всхлипнула:
— Денисочка, надо идти…
И дети пошли за одноусым. Лариска шла рядом с ним, Кузька и Кив — за ней, а Дениска шёл последний, пристально оглядывался вокруг и подёргивал себя за ухо.
— Мне кажется, что где-то я слышал его голос… — тихо говорил Кузька. — Я никогда ничего не забываю.
— А мне кажется, — так же тихо сказал Кив, — что когда-то я к нему подлизывался.
Дениска задумчиво пробормотал:
— Мы не позволим обмануть себя повторно.
Дядя уверенно направлялся к ободранной роще.
Дети, конечно, не могли знать, что он ведёт их прямо на засаду. Там наших друзей подстерегали целых три отряда вооружённых болванчиков. Одноусый завёл беседу с Лариской:
— Понравилась вам Страна Земляники?
— Так себе… — ответила девочка. — Природа у вас красивая, земляники очень много, краски все такие яркие! А ободранные рощи нам не понравились.
— Разве у вас нет ободранных рощ?
— У нас? — Лариска даже засмеялась. — Что вы! У нас наоборот, у нас деревья не обдирают, а ежегодно сажают новые!
— Этого не может быть.
— Правда! Мы все очень любим деревья!..
Дядя снял с плеча ус и начал на него что-то наматывать. Тонкое туловище покачивалось с каждым шагом, а глаза посматривали на девочку из-под зелёных бровей.
— Что же вам ещё у нас не понравилось?
— У вас здесь живут хорошие дети, но нам не понравилось, что все они — или хвастуны, или подлизы, или ябеды.
— Или завистники, — прибавил дядя. — У нас и город такой есть — Зависть. А разве у вас не такие дети?
— Ну… бывают и у наших детей недостатки. Но мы с ними боремся.
— С детьми? Это хорошо!
— Не с детьми, а с недостатками! Мы их перевоспитываем, чтобы у нас не было ни завистников, ни хвастунов, ни ябед, и вообще — чтобы все были честные и трудолюбивые! И преданные товарищи!
— Не может быть! — сказав одноусый. — Этого никак не может быть.
— Правда! — возмутилась Лариска.
Дениска внимательно прислушивался к разговору и помрачнел. Нет, он этому дяденьке не верил. С ним идти нельзя. Но как у него выпытать правду об Антошке?
— Вы ещё скажите, будто у вас дети собирают землянику только для себя! — засмеялся дядя тихонько.
— Для себя! — крикнула Лариска. — Ну, товарищам дают. Мамам и папам. Братикам и сестричкам. А чтобы детей заставляли собирать землянику для какого-то там Болвана — этого у нас не бывает.
— Чики-брики! — закричал дядя. — Это уже такая неправда, что вам никто на свете не поверит!
Лариска даже остановилась от негодования. Она обиделась за всех пионеров и октябрят.
— Честное слово, правда! Честное пионерское!
— Я не знаю, что это за пионерское…
— Не знаете? Это самое честное слово в свете!
— Всё равно не верю.
— Тогда вот вам считалочка-присягалочка, чтобы поверили:
Что тут случилось! Лицо одноусого мгновенно облепили жирные куски сажи (откуда они взялись?). Тонкое его туловище сразу распухло, как бочка, и искривилось на одну сторону, а шея, наоборот, вытянулась и перекривилась на другую сторону. Глаза вылезли и стали смотреть в разные стороны, а нос начал быстро расти и стал большой и широкий, как лопата.
Его было не узнать. Лишь длинный и тонкий, как верёвка, рыжий ус напоминал, что это — одноусый.
— Всё, что он говорил, — враньё! — закричал Дениска. — Дальше ни шагу!
Дети остановились. Одноусый, двигая кривой шеей, молча себя осматривал. Потом неуклюжими, как у рака, руками ощупал своё лицо, подержался за необычайный нос. И вдруг завыл, завизжал и дал стрекача.
— Колдовство! — заорал он, убегая. — Где моя красота!.. Я пожалуюсь Болвану Пятому!..
А из ободранной рощи мгновенно отозвались:
— Чики-брики!..
— Там болванчики!.. — догадался Дениска. — Назад! За мной!
И через минуту отряд растаял во тьме. Болванчики даже не отважились преследовать. Они и днём были трусами, а ночью — тем более.
Друзья шагали по вчерашней дороге к Ябедину. Дениска рассудил, что только в городе можно что-нибудь узнать об Антошке.
По дороге Кузька и Кив были очень задумчивы. Кузька один раз даже заговорил с придорожным кустом, а Кив споткнулся, упал и пошёл дальше на руках.
— Что с вами? — встревожено спросила Лариска.