И тут Кузька хлопнул себя по бокам:
— Вспомнил! Одноусый — сам Великий Врун!
Услышав это, Кив сразу опомнился, что идёт вверх ногами, и перевернулся как надо.
— Верно! Великий Врун — первый советник Болвана Пятого! Я же говорил, что я к нему когда-то подлизывался.
— А я первый вспомнил! — не вытерпел Кузька.
Тайна Страны Земляники
Антошка сидел на сырой земле и думал. Как вылезти из ямы? Откуда ждать помощь? Как предупредить друзей, что их враги — коварны и хитры? И ничего не мог придумать.
В яме было темно. И Антошке казалось, что в голове у него так же темно. Хоть бы какая-нибудь мысль сверкнула!
Он не знал, сколько времени сидит, но вот почувствовал страшный голод. Сегодня в пионерском лагере на первое, наверное, борщ. На второе — биточки с жареной картошкой. И салат из свежих помидоров и огурцов. А на третье — компот из абрикосов.
Могло быть и по-другому. На первое могли давать бульон с лапшой. На второе — гречневую кашу с мясом. А на третье — кисель из смородины.
Даже землянику ел бы сейчас Антошка. А про картошку и хлеб нечего и говорить — за них бы отдал всё. Только ему нечего было отдавать. И некому.
Мальчик глотал слюну и печалился. Подумал, что его бросили сюда навсегда и совсем не будут кормить, чтобы он умер с голоду.
И тогда он вспомнил о считалках. Лариска сразу проговорила бы какую-нибудь считалочку и всех накормила. А он, как на зло, не помнил ни одной. А может, какая-то припомнится?..
Антошка начал задумчиво бормотать:
— Хурли-мурли… мурли-дурли… Нет, такой нет! Мурли-фурли… фурли-турли… Тьфу, привязалось!
Он вспомнил, что много считалок начинается на «эне-бене», и снова забормотал:
— Эне-бене… Возле меня… Возле меня… Эне-бене… Опять не то. Я не вспоминаю, а выдумываю. Так ничего не выйдет!
Антошка замолчал, и вдруг в его голове прозвучала старая-престарая и хорошо известная считалка: «Эники-беники ели вареники».
Вареники! С мясом. Можно с сыром. И с капустой можно. И с картошкой, уже какие будут. Но едва он собрался произнести считалку, как подумал: а друзья? Ведь и они, наверное, голодные. А на свете, может, больше нет считалки про еду. Если он её скажет, то они останутся без вареников. А им нужно идти искать шкатулку.
Когда они очень проголодаются — Лариска наверняка вспомнит считалку! Пусть остаётся им.
Воспоминание о Лариске огорчило Антошку еще больше. Девочка словно чувствовала, что подземелье не предвещает добра. Так не хотела его отпускать! А он её оттолкнул. Антошка тяжело вздохнул и понурился. Он наугад бормотал, что только в голову взбредёт, и даже вспомнил считалку про солдат. Её все знают:
Едва Антошка от безделья пробормотал эти слова, как в яме послышался какой-то шорох и покашливание.
— Кто там? — испугался мальчик.
— Аты-баты — мы, солдаты! — отозвалось несколько голосов.
— Какие солдаты?..
— Из считалки.
— Откуда вы пришли?
— С базара.
— Сколько вас?
— Трое.
— А у вас оружие есть?
— Нет. Зато у нас есть — аты-баты — самовар.
Антошка не спешил радоваться. Ведь ещё неизвестно, что за народ — эти солдаты.
— А что вы собираетесь делать? — осторожно спросил он.
— Аты-баты — пить чай. Вот только самовар раздуем.
В воздухе поплыл слабый дымок. В темноте что-то сопело, пыхтело, кашляло. А затем появился слабый красноватый свет. Это в самоваре разгорались угольки.
— А потом что? — Антошка вглядывался во тьму.
— А потом что скажешь, то и сделаем.
— А что вы умеете?
— Аты-баты — пить чай.
— И всё?
— Всё.
Только теперь Антошка улыбнулся. Теперь у него есть целый отряд. Пустяки, что они ничего не умеют, оно и понятно — в считалке только то и делали, что покупали самовар. Но он их научит.
Глаза его уже давно привыкли к темноте. И даже при слабом освещении от самовара Антошка рассмотрел своих новых знакомых. Это были трое упитанных парней. Совершенно одинаковых. С огромными усами. Один был в жёлтом мундире, второй — в синем, третий — в зелёном.
Они сели вокруг самовара, пригласили Антошку. Каждый отцепил от пояса кружку и нацедил туда чай. Потом вытащили из карманов сухари.
И все трое протянули свои кружки и сухари Антошке.
— Спасибо, — сказал он. — А вы?
— Бери, бери, в самоваре много чая.
Мальчик думал, что и сухарей много. А потому он быстро управился и с чаем, и с сухарями. Чай был душистый, сладкий.
А потом оказалось, что сухарей у солдат больше нет. Им пришлось пить чай без ничего. Антошка так страдал, что просто ужас! Он извинялся перед всеми вместе и перед каждым отдельно. А солдаты лишь сказали: