На протяжении пяти лет, преодолевая многочисленные препятствия, подвергаясь постоянной опасности, Рикардо держал Гавану в курсе почти всех планов, которые строила эмиграция.
Да, постоянно в опасности. В феврале 1966 года взорвавшаяся бомба положила конец дням Педро Оросмана — главаря Движения национального освобождения, и ранила Рикардо. Бомбу соединили с телефоном, стоявшим в здании управления Движением, и Оросману пришла в голову несчастливая мысль самому ответить на неожиданный звонок… Он, пожалуй, так и не понял, что же произошло. Рикардо месяц провел в госпитале, а затем сделал ряд заявлений на процессе, составившем целую эпоху в Майами. Бомба не только убила Оросмана, но и полностью развалила его организацию.
В ноябре этого же года Рикардо сумел вступить в ряды только что созданной «Кубинской фаланги», которой руководил Уинстон — Мужлан Барроса. А в начале 1968 года он добился того, что банда — Барросы объединилась с движением Хайме Торреса. В конце 1968 года Мужлана нашли мертвым в его квартире в Хайлеа, и Рикардо стал лидером фаланги и одним из ближайших помощников старого Торреса. Уже потом он узнал, что сам Торрес приказал ликвидировать Барросу.
Этот Хайме Торрес меньше чем за год сумел создать самую большую за всю историю эмиграции начиная с 1959 года контрреволюционную организацию. В так называемый «План» Торреса влились все (за исключением «Дельты 99») антикастровские группировки. Майамские контрреволюционеры доверяли Торресу и возложили на него свои последние надежды. Торрес (бывший сенатор в правительстве Прио, заверявший всех и вся в своих теснейших связях с Белым домом и Пентагоном) обещал в 1970 году окончательно освободить Кубу, и ему слепо верили. Только Рикардо (и Вальтер) знали правду: Торрес — обычный шарлатан, обогащавшийся за счет Белого дома и Пентагона; его сказочные армии существовали лишь в его больном воображении. Однако Рикардо сумел проникнуть в избранный круг особо приближенных соратников мистера Торреса. И вот теперь это привилегированное положение позволило ему менее, чем за неделю, установить, что нападение на Бока де Пахаро готовили и осуществляли не в Майами.
— Капитан!
— Слушаю тебя, — отозвался Рикенес.
— Тут есть одна деталь. Предположим, что действительно это была какая-нибудь группа из Нью-Йорка.
Сардуй подошел к письменному столу и поднял карту. Под ней лежали три папки с надписями «Командование 16 апреля», «Родина и правосудие» и «Аксьон кубана». Взял в руки ту, на которой стояло «Родина и правосудие».
— Если это была одна из этих групп, то откуда отчалил катер? Разумеется, не из Нью-Йорка, — добавил он с улыбкой.
— Может быть, из Майами, — возразил Рикенес.
— Нет, не из Майами, об этом бы знали у Торреса, а значит, и Бруно.
Они помолчали. Лейтенант сжимал в зубах погасшую трубку; Рикенес лбом прижался к оконному стеклу.
— Ну так как же? — спросил он, продолжая смотреть на улицу.
Родольфо Сардуй повертел трубку в пальцах.
— Полагаю, капитан, ничего мы поделать не можем, пока не придет шифровка от Бруно.
Рикенес на мгновение прикрыл болевшие от усталости глаза.
— Я тоже так полагаю.
Самолет компании «Пан Америкен» прибыл в аэропорт Кеннеди ровно в 10.25 утра 8 октября. Полчаса спустя Рикардо уже взял такси и в 11.30 входил в вестибюль отеля, где забронировал комнату еще из Лос-Анджелеса.
Он очень устал. Принял теплый душ, спросил в номер бутылку выдержанного «Корвуазье» и жареное филе.