Итак, суббота:
● провозглашает Бога Творцом неба и земли. Если бы люди, мы с вами, читатель, всегда помнили об этом, то наша жизнь, конечно бы, стала иной. Идолопоклонство в его различных формах ушло бы в небытие, люди бы стремились истинно почитать Бога;
● дает человеку время для обновления духовных сил в общении со своим Творцом. Мы часто духовно падаем потому, что нам некогда читать Библию, молиться. Наш духовный сосуд пустеет. А свято место, как известно, пусто не бывает. Суета – этот бич XXI века, заставляет нас забыть о духовном;
● дает человеку время для обновления физических сил. Постоянные стрессы, все ускоряющийся темп жизни убивают человека не только духовно, но и физически. Стресс, отсутствие отдыха – ведущие предрасполагающие факторы для успешного развития практически любого заболевания, будь-то инфекционное, аллергическое или соматическое.
● призывает человека к заботе о тех, кто рядом с ним. Заповедь о субботе – это заповедь любви к ближнему, кем бы он ни был – женой, сыном, пришельцем или рабом. Она призывает человека и к любви к животным. Сегодня людей интересуют только сами они и иногда их близкие. О нуждах же и проблемах других, особенно стоящих на социальной лестнице ниже, вообще не принято и думать. Но заповедь о субботе говорит нам о любви и сострадательном отношении ко всем людям;
● суббота предостерегает нас и от праздности. Ибо написано: шесть дней работай и делай всякие дела твои. Сегодня, особенно среди молодежи, праздность, паразитарный образ жизни стали весьма распространенными. Работая в студенческой больнице, просто удивляешься порой, откуда у людей 17—18 лет столько амбиций и претензий. Не заработав своим трудом ни копейки, они требуют себе сотовых телефонов, дорогих нарядов, машин. При этом сами работать не хотят. Как такие господа будут еще что-то делать? У них есть дела поважнее – клубы, разговоры по телефону, пустозвонство. Печально, что этот дух безделья проникает и в среду христианской молодежи. Но заповедь о субботе напоминает о необходимости труда. «Ибо когда мы были у вас, то завещевали вам сие: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2 Фес. 3:10).
● суббота – это видимый знак верности Богу перед лицом всей вселенной. «И святите субботы Мои, чтобы они были знамением между Мною и вами, дабы вы знали, что Я Господь Бог ваш» (Иез. 20:20). «Исполнение закона о субботе является пробным камнем для народа и должно свидетельствовать о том, насколько он верен Иегове». [Лопухин А. П. Толковая Библия. Стокгольм, 1989. Т. 6. С. 64]. Таким образом, если бы люди искренне и по истине соблюдали субботу, на земле не было бы ни убийств, ни прелюбодеяний, ни идолопоклонства, ни всего того, что мы называем грехом. Какое место суббота занимает лично в моей жизни? Стала ли она тем днем, каким его видит Бог? Христос сегодня очень хочет благословить каждого из нас, даруя особые милости в субботний день, преобразуя наш характер. Проповеди Иеремии переворачивали сердца слушателей. Их нельзя было слушать равнодушно. Но если одни с радостью принимали эту евангельскую весть, то другие лишь озлоблялись, видя себя в том, о чем говорил Иеремия. Они были готовы убить, или, по крайней мере, не дать ему говорить, но царь Иосия весьма благосклонно относился к пророку, который был поистине двигателем его реформ. Но спокойное для Иеремии время проповеди подходило к концу.
Глава 7
Исправление Божьих «недочётов»
Не успели в Иерусалиме отметить Пасху, как с юга пришло известие о том, что в сторону Палестины движется несметное египетское войско, ведомое новым фараоном Нехо. В 609 г. до х. э. в Египте умирает Псамметих I и на трон вступает его сын, умный и энергичный Нехо. Новый властитель Египта вступает на престол в тот момент, когда создававшаяся веками система баланса между Египтом и Ассирией, делившими между сферами своего влияния почти весь Древний Восток, катастрофически рушилась. Некогда грозная Ассирия, древний враг его страны, ныне находилась в самом плачевном состоянии, какого не знала за всю свою историю. Её былые провинции Вавилон и Мидия, превратившись ныне в независимые, весьма агрессивные царства, рвали на куски ассирийскую державу. В 612 г. до х. э. объединенное мидо-вавилонское войско захватило и стёрло с лица земли Ниневию, столицу Ассирии. Но остатки ассирийских войск, избравшие царём некоего первосвященника города Харран Ашшуруббалита продолжали ещё пытаться оказать сопротивление. [Садаев Ч. Д. История Древней Ассирии. М.: Наука, 1979. С. 160]. И вот теперь, когда от Ассирии остались жалкие обломки, египтяне изменили своей прежней антиассирийской политике и сочли необходимым спасти остатки Ассирийской державы, чтобы сохранить преграду между собой и набирающими силы азиатскими государствами – Вавилоном и Мидией. [Циркин Ю. История библейских стран. М.: Астрель, АСТ, Транзиткнига, 2003. С. 333—334]. «Нехо стремился к восстановлению власти Египта в Палестине и в Сирии, и потому был заинтересован в том, чтобы Ассирия была своеобразным, пусть и слабым, буфером между ним и Вавилоном». [Райт Д. Библейская археология. «BiblionoliΣ», 2003. С. 267]. «Придя на помощь ассирийцам, которые, с его точки зрения, потеряли своё превосходство на обозримый период времени, он надеялся умерить претензии вавилонян на положение формального наследника великой державы. Он хотел получить такую роль для Египта». [Херцог Х., Гишон М. Библейские сражения. М.: АСТ, Астрель, 2005. С. 256]. Учитывая это, он немедленно приступает к осуществлению замыслов ещё своего отца и начинает воссоздавать египетскую империю. [Брэстед Д. История Древнего Египта. В 2 т. Минск: Харвест, 2002. Т. 2. С. 177]. С одной стороны, начав покорять палестинские земли, ещё недавно принадлежавшие Ассирии, а с другой, покоряя их, двигаясь на помощь этой же самой агонизирующей Ассирии. Для этого «он велел построить триеры как в северном море, так и в Аравийском заливе для Красного моря. Их верфи можно видеть там ещё и поныне. В случае нужды царь всегда пользовался этими кораблями. С этим флотом Нехо напал на Сирию». [Геродот. История. М.: Ладомир, АСТ, 1999. Книга 2, 159. С. 161]. Вначале он вторгается в землю филистимлян. Газа и Аскалон, оказавшие сопротивление, были взяты и наказаны, после этого Нехо с огромной армией двинулся на север. [Брэстед. Указ. соч. Т. 2. С. 177—178]. На север в сторону Мегиддо, по направлению к Иудейскому царству. Получив известие об этом, Иосия собирает войска и направляется навстречу египтянам. «Тогда Нехао отправил к нему посланного с заявлением, что он идёт походом не на него, но желает лишь пробраться к Евфрату; к этому он присовокупил совет не раздражать его и не мешать ему идти походом на тех, воевать с которыми он порешил». [Иосиф Флавий. Иудейские древности. В 2 т. Минск, Беларусь, 1994. Т. 2. Книга 10. Глава 5, 1. С. 14]. Библейская Вторая книга Паралипоменон делает очень интересное и важное дополнение: «И послал к нему Нехао послов сказать: что мне и тебе, царь Иудейский? Не против тебя теперь иду я, но туда, где у меня война. И Бог повелел мне поспешать; не противься Богу, Который со мною, чтоб Он не погубил тебя» (2 Пар. 35:21). Библейский стих чётко подчёркивает факт, который вскоре найдёт своё подтверждение, что Нехо двигался по воле Божьей, о чём он предупредил и Иосию. Явился ли Бог Нехо или открыл ему Свою волю каким-либо другим способом, мы не знаем. Но факт остаётся фактом: египетский фараон, язычник, понял волю Божью лучше, чем праведный царь Иудеи. Как же могло произойти, что Иосия, столь верно соблюдавший Божьи заветы, оказался теперь настолько глух им? Проблема лежала, видимо, всё в той же духовной самоуверенности, которая часто начинает возобладать в жизни людей-реформаторов, длительно и верно следующих за Богом, вершащих с помощью Него настоящие чудеса, но затем начинающих при успехе полагаться больше на себя. «Реформаторы хотели видеть в себе тот благочестивый остаток, о котором говорил Исайя. Благочестие царя и крах Ассирии, казалось, делали их веру бесспорной. Когда падала Ниневия, ликованию не было границ, и оно довело до безумной попытки оказать сопротивление сыну Псамметиха – Нехао II». [Тураев Б. А. История Древнего Востока. В 2 т. М-Л.: ОГИЗ, 1935. Т. 2. С. 72—73]. «В Иудее, освободившейся от ига ассирийцев, возобладала пророческая партия. Памятуя о своём чудесном избавлении от Сеннахериба около столетия назад, они и теперь вполне верили, что могут встретить египетскую армию с той же надеждой на избавление». [Брэстед. Указ. соч. Т. 2. С. 178]. Итак, Иудея возомнила себя почти уже Мессианским царством, способным сокрушать своих, пусть и намного превосходящих их в силе, врагов. Да, действительно, Бог сотворил чудо во дни их царя Езекии, когда в одну ночь была поражена несметная армия ассирийцев. Но тогда этой победе над врагом предшествовало смирение иудеев и их царя (4 Цар. 19). Теперь же этого не было. Более того, когда Нехо через послов объявил, что действует по воле Божьей, Иосия не обратился к Господу, чтобы узнать, так ли это? Царь был занят подготовкой к предстоящему сражению мессианской Иудеи с языческим Египтом, и ему было «не до того», чтобы обратиться к Богу за советом. Иосия изменил правилу своей жизни. Правилу, по которому прежде чем что-либо предпринять, он обращался за советом к Богу. Он очень мудро рассчитал, как мы увидим ниже, весь ход сражения, не учтя только одного: при составлении этих планов не было Бога. Итак, Иосия избирает следующую тактику. «Он решает не препятствовать проходу египетского войска через приморскую равнину и печально знаменитый перевал Ирон через горы Кармил. Вместо этого он занял позицию на открытой местности возле Мегиддо, где перевал Ирон переходит в Изреельскую равнину. Выбор места придал событиям дополнительный драматизм, поскольку впервые со времён исхода евреи и египтяне скрестили мечи в крупном сражении на открытом пространстве. Выбирая место битвы, Иосия хорошо понимал свои политико-психологические преимущества. Он планировал доказать военное превосходство Иудеи в сражении по правилам. Он надеялся, что таким образом надолго произведёт устрашающее впечатление на любого потенциального агрессора. С точки зрения тактики он делал ставку на то, что захватит вражеское войско в неорганизованном состоянии, как только оно спустится с перевала в обратный путь в Египет, с обращенным к иудейским горам флангом, что будет означать катастрофу. План Иосии, безусловно, был дерзким. Видимо, религиозное рвение породило силу духа, нужную для того, чтобы пойти на этот обдуманный риск. Однако нельзя не признать, что Иосия считал свою армию по численности и силе достойным противником для Нехо. Такая оценка сама по себе является хорошим показателем того, что Иосия поднял вооруженные силы на высокий уровень. Между прочим, Иосия предусмотрел и маловероятный, на его взгляд, случай поражения иудейского войска. При таких обстоятельствах крепость Мегиддо, а также многочисленные пещеры в горах Кармил, могли послужить надежным убежищем для потерпевших поражение». [Херцог. Гишон. Указ. соч. С. 256—257]. Однако, «Нехо, должно быть, понимал намерение иудеев атаковать прежде, чем он успеет полностью развернуть войска в долине. По-видимому, он сформировал из своих многочисленных лучников передний отряд для того, чтобы остановить, или, по меньшей мере, замедлить ожидаемое нападение на его силы. Более того, подобно Азаилу, он приказал лучникам найти иудейского царя и открыть огонь по его колеснице. Как и при Рамофе, эта стратегия сработала. Мы можем представить себе Иосию, стоящего в полный рост на колеснице во главе наступающих войск и смертельно раненого египетской стрелой в самом начале битвы». [Херцог. Гишон. Указ. соч. С. 257]. Иосия, «жестоко страдая от полученной раны, отдал войску приказ отступить и вернулся в Иерусалим». [Иосиф Флавий. Указ. соч. Т. 2. Книга 10. Глава 5, 1. С. 14]. Пока иудейские воины спешно отступали, унося своего умирающего царя, Нехо обрушился в ярости на Мегиддо. «Археологическим свидетельством осады Мегиддо, закончившейся гибелью Иосии, является разрушение города, руины которого составляют второй слой данной площадки. После битвы между Нехо и Иосией Мегиддо уже никогда не играл сколько-нибудь значимой роли. В течении двух с половиной столетий он оставался небольшой, и, вероятно, лишённой укреплений, деревушкой. В IV столетии до х. э. это место было окончательно покинуто людьми». [Райт. Указ. соч. С. 267]. И сегодня опустелые равнины Мегиддо хранят память о трагической гибели праведного царя Иосии, который всего лишь раз решил поступить по-своему, не спросив Бога. Вдумаемся еще раз в слова, сказанные Нехо Иосии перед битвой: «И послал к нему Нехао послов сказать: что мне и тебе, царь Иудейский? Не против тебя теперь иду я, но туда, где у меня война. И Бог повелел мне поспешать; не противься Богу, Который со мною, чтоб Он не погубил тебя. Но Иосия не отстранился от него, а приготовился, чтобы сразиться с ним, и не послушал слов Нехао от лица Божия и выступил на сражение на равнину Мегиддо» (2 Пар. 35:21—22). А не бывает ли так, что в своей жизни мы тоже противимся Богу? Бог говорит (Иез. 20:20) святите субботу, а мы святим, как большинство, воскресенье. Бог говорит (Исх. 20:4—5) не делайте себе кумиров и не поклоняйтесь им, а мы делаем иконы и молимся им. Бог говорит (Малахия 3:10) принесите десятины, а мы не делаем этого. На каждый стих Библии у нас есть «аргументы» против. Причём, что самое интересное, аргументы духовного плана. Мы хотим «улучшить» то, что говорит Бог, исправить Его «недочёты». Сегодня к нам Бог обращается не через языческого царя Нехо, а через Своё Слово – Библию. Но мы остаёмся так же глухи, как Иосия. Пример Иосии важен и в том, что каких бы духовных высот мы не достигли бы, мы не должны забывать своей зависимости от Бога, сверяя с Его волей каждый свой шаг. Иосия и его окружение уже видели себя мессианским царством, и решили подтолкнуть события. Но у Бога Свой план и Своё время для всякой вещи. Он никогда не опаздывает и не забывает. А Иосия и его приближенные как раз забыли, что «славе предшествует смирение» (Притчи 15:33). А именно этого и не доставало народу, праведность которого, как покажут последующие события, была во многом чисто внешней. Вместо ожидания встретить победоносное войско во главе с любимым царём, иудеи встретили в воротах Иерусалима разрозненные кучки перепуганных воинов, везущих в повозке смертельно раненого царя. Совсем недавнее «ликование сменилось отчаянием. Одни поняли это событие таким образом, что Иегова бессилен, а потому нечего чтить Его, другие – что Ему неугодна реформа Иосии и лучше вернуться к старине, иные, непоколебимые в своей вере, считали все происшедшее последним испытанием, за которым уже последует обещанное царство Божие – мировладычество Иуды». [Тураев. Указ. соч. Т. 2. С. 73]. Последняя, вроде бы, наиболее симпатичная с духовной точки зрения группа, весьма напоминала учеников Христа, которые во время земной жизни Иисуса не могли дождаться, когда же Он станет царём, а они – Его первыми министрами. И потому эта группа весьма восторженно начала приветствовать тех пророков, которые предрекали скорую гибель вавилонян, Египта и возвышение Иудеи. Иосия ещё дышал, когда реформы, начатые им, потерпели полный крах. Но ему не суждено было этого увидеть. «Кончина его вызвала во всём народе великую скорбь, плач и стенания по нём, которые продолжались много дней». [Иосиф Флавий. Указ. соч. С. 14]. Но большинство плакало по своим несбывшимся надеждам и амбициям. Среди всей этой скорбной толпы народа и ободряющих её многочисленных пророков возвышалась одинокая фигура Иеремии. В своей элегии пророк, искренне скорбя о безвременно ушедшем царе, обратился с грозными словами предостережения к народу: «Не плачьте об умершем и не жалейте о нем; но горько плачьте об отходящем в плен, ибо он уже не возвратится и не увидит родной страны своей» (Иер. 22:10). О ком говорил пророк, только ли о наследнике Иосии, или… о всем народе, о них…?