– Открыть-то открою, впустить-то впущу, а вот выпускать буду уж не я. Сможешь ли сразиться со Сумералой и Змеем? Не одолеешь их – навсегда останешься в нави.
– Открывай! – потребовал Ратибор. – там разберёмся.
Шагнул он во вскипевшую воду, накрыло его волной и выплеснуло на сушу. Огляделся кузнец. Вокруг голая земля, покрытая пеплом. Тихо. Не слышно людских голосов, не поют птицы, не жужжат насекомые. Да и где им поселиться, если вокруг ни деревца, ни кустика?!
клубится туман. Делать нечего, пошёл молодец вперёд, а туман по земле стелется, клубами вокруг него вьётся – сон навевает. Слипаются глаза у Ратибора, но упрямо двигается он вперёд, отгоняя дремоту. Долго шёл, совсем выбился из сил, ноги подкашиваются, голова набок клонится. Взмолился Ратибор:
– Помоги, Сварог всемогущий!
Тотчас туман расступился, и увидел кузнец городище на высоком холме. Терема все высокие да расписные. Сияют они, словно в каждом солнце ночевать осталось.
«А рва-то нет», – подумал Ратибор. Да и зачем в Прави ров? От кого здесь обороняться?
Шагнул ближе, видит: обнесён град невысоким забором, увитым цветами, а ворота открыты. Шагнул молодец к воротам, тут появился старец в белых одеждах.
– Куда путь держишь, молодец?
Поклонился кузнец до земли и говорит:
– Прости, старче, что нарушаю покой Небесного чертога! Пришёл я за своей невестой Любавой. Раньше времени отправилась она в мир иной. Чёрные вороги напали на наше городище, стрелой калёной пронзииа сердце девичье. А ей бы жить да радоваться, детей растить да богам хвалу воздавать!
– Складно говоришь, кузнец! Хорошо работаешь! Люблю я таких, как ты. Ищи свою наречённую. Найдёшь – забирай, да держи крепче. Сможешь найти да уберечь – не стану препятствовать, а не сможешь – не обессудь!
Выбежали из ворот девушки. Держались они за руки, проходя мимо молодца. Все ладные, красивые: в красных сарафанах, а косы до земли тянутся. Запели они песню звонкую, закружились в танце весёлом хороводном. Как здесь найти Любаву?!
Побежал молодец за ними, догнал последнюю девушку, взял за руку, холодная рука, неживая. Ратибор встал в хоровод, стал песню подпевать, знал он её, ведь это была любимая песня его Любавушки.
Идут девушки, поют, под ноги глядят, глаз не поднимают. Вдруг одна очи синие подняла, да глянула на Ратибора взглядом лучистым, в котором вместилось столько любви и печали, что вздрогнуло сердце молодца, забилось неистово.
Подбежал молодец к красавице, схватил за руку, а рука тёплая, родная, не успели ещё из неё силы уйти, теплится в ней искра жизни.
– Вот она, моя Любавушка, свет моих очей!
Усмехнулся старец, махнул рукой, пропал град, оказались молодые люди на полянке лесной. Вокруг птицы поют, деревья цветут цветами невиданными.
– Давай отдохнём, Ратиборушка, – просит Любава. – Притомилась я что-то. – А у самой глаза закрываются, видно, мало сил осталось у неё.
Положил молодец деву на траву высокую, огляделся, поняв, что неспроста попали они сюда.
Вдруг послышался голос чудный, пел он о краях сказочных, о девицах красоты неописуемой, о богатствах неслыханных.
Увидел на дереве Ратибор птицу с головой девичьей. Перья золотом отливают, кудри чёрные золотой лентой повязаны. А сама так красива, что глаз не отвести, только губы кривятся в злой улыбке.
– Отведу тебя, молодец в края заморские, где жизнь прекрасна и вольготна. Соглашайся, один раз предлагаю.
Поклонился Ратибор птице:
– Спасибо за предложение, птица Сирин! Только не надобно мне дев-красавиц, не надобно стран заморских. Позволь забрать суженую мою, Любавушку. Без неё нет мне жизни на белом свете.
Оскалилась Сирин, засмеялась злым смехом, взмахнула крылами:
– А попробуй, убереги свою суженую!
Бросилась она на спящую деву, выставила когти железные, намереваясь схватить и унести Любаву. Но не дрогнул кузнец, закрыл своим телом милую деву.
Клевала его Сирин в голову и плечи, рвала тело острыми когтями, но не отступил молодец, не позволил дотронуться до Любаву.