Как и любой сакральный предмет, отрубленная голова может оказывать как благотворное, так и пагубное воздействие. Голова Брана, увезенная воинами, оставшимися в живых после похода в Ирландию, находилась среди них, «будто живой Бендигейд Бран», на пиру бессмертия, в ходе которого человек забывал о времени. Похороненная на Белом Холме в Лондоне, она оберегала остров, принося беды его врагам. Упомянутая нами голова Мес Гегры (точнее, его мозг, превращенный в шар, годный для пращи) сыграла свою роль в другом ирландском сказании, «Смерть Конхобара». Согласно легенде, этот трофей был помещен в «Красный покой» Конхобара; по тому страху и почтению, которое он внушал всем присутствующим, можно утверждать, что этот шар действительно был сакральным предметом. Однако предмет этот стал причиной трагедии, разыгравшейся во время поединка, предложенного Конхобаром: чтобы положить конец ссоре, возникшей между его воинами, Конхобар вызвал их на поединок, единственным оружием которого должна была стать праща. В качестве камня для пращи король решил использовать знаменитый шар, сделанный из мозга Мес Гегры.
Ужас, внушаемый сакральной вещью, был настолько велик, что никто не решался принять вызов. Однако нашелся один человек, который давно ожидал удобного момента, чтобы убить вождя уладов: это был коннахтский воин Кет из враждебного Ульстеру королевства. Наконец случай представился: помня о предсказании Мес Гегры, гласившем, что после его смерти «голова его сумеет отомстить за себя», Кет схватил шар и метнул его в голову Конхобара.
Конхобар был тяжело ранен, но не умер. Однако врачеватель отказался извлечь шар, на две трети вошедший в голову короля; он довольствовался тем, что прикрыл его рану золотыми нитями. Так король Конхобар, как и Король-Рыбак, лишился силы: рана обездвижила его, заставила отказаться от езды верхом, смеха или проявлений гнева, оставив взамен лишь возможность наблюдать за действиями других. Однако спустя семь лет (без сомнения, символичное число) король не смог удержаться от гнева, и «мозг Мес Мегры выпал из головы его», что привело Конхобара к смерти от потери крови[17]. Так сбылось предсказание Мес Мегры: «его голова сумела отомстить за себя».
В уэльском рассказе подчеркнута идея кровавого отмщения, которую можно обнаружить во всех кельтских эпопеях, созданных на основе этой темы. Тема мести будет подхвачена и развита продолжателями романа Кретьена де Труа, в измененном виде она появится в анонимной англо-нормандской поэме «Перлесво» и немецком варианте Вольфрама фон Эшенбаха. Мотив мести, страшной и неминуемой для героя разыгравшейся драмы, является связующим звеном между образами Отрубленной Головы и Кровоточащего Копья.
Эти два образа неразрывно связаны. В начале XX века английский медиевист Джесси Вестон, увлеченный работами
Фрейда, выявил сексуальный аспект легенды о Граале: в его представлении копье являлось фаллическим символом, а Грааль (слово женского рода) — некоей божественной матрицей. Хотя подобная интерпретация и кажется чрезмерной, она все же далека от того, чтобы быть абсурдной. В некоторой степени она может объяснить, каким образом использовали тему Грааля христиане.
За разъяснениями следует обратиться к Библии. Поселившись в Ханаане, евреи, верующие в Яхве, в «бога-мужчину», грозного отца рода человеческого, оказались лицом к лицу с семитскими народами Ближнего Востока, почитавшими богиню-мать, главный храм которой находился тогда в Эфесе. Культ богини Начал, о котором нам известно из гностических учений, предполагал обязательное соитие верующего и Божественной Женщины, которую изображали рабыни при храме; будучи жрицами этого культа, они не могли отказать в соитии мужчине, посетившему храм. За служительницами такого рода закрепилось прозвище «проститутки» (собственно, поэтому глагол «проституировать» означал у евреев «служить культу богини»); таковыми они и являлись, но с оговоркой: их «работа» не преследовала корыстные цели, но была направлена на «благое дело», благодаря им происходило слияние человека и божества.
Итак, если по-новому взглянуть на события, описанные в Евангелии, и вернуть Марии Магдалине ту роль, которую она исполняла до того, как ее возвели в ранг раскаявшейся грешницы, можно сделать одно любопытное заключение. Оно не является общепринятым в ортодоксальном католицизме, однако кажется нам вполне логичным. Крещение Христа в водах Иордана Иоанном Предтечей можно считать миропомазанием, являющимся частью религии бога Яхве, «бога-мужчины». Однако на страницах Евангелия мы встречаем описание странной церемонии в Вифании, в ходе которой появляется Мария Магдалина (скорее всего, бывшая «священная проститутка», жрица в храме Магдалы, посвященном Богине). На наш взгляд, эту церемонию также можно считать миропомазанием, но иного рода, перед нами посвящение в сан, относящийся к религии «женского типа», религии Великой Богини. Таким образом, Иисус, на наш взгляд, соединил две непримиримые между собой традиции. Тот факт, что «священный предмет» Грааль в таинственном и странном кортеже несет женщина, служит лишь подкреплением нашей догадки.