Разрешить весь этот клубок противоречивых чувств можно было лишь поехав на место бывшего лагеря и попробовав отыскать как письмо сержанта, так и свой «прииск». И в этом свете предложение Ольги можно было считать поистине перстом судьбы. Поэтому уже на другой день, придя в издательство и встретив Ольгу, он сказал ей без всяких предисловий:
— Я еду с вами, Ольга Павловна.
И надо было видеть, как вспыхнуло ее лицо и какой радостью осветились глаза.
— Спасибо, Сергей Владимирович, — только и промолвила она в ответ, схватив его за руки и сжав их в своих горячих ладонях.
— И когда же мы едем? — спросил он, стараясь не выдавать охватившего его волнения.
— Я — в любое время. А вы, очевидно, как только оформите отпуск.
— В таком случае я сегодня же подаю заявление.
— А я шлю телеграмму матери.
Глава восьмая
Так вот сложилось, что в первых числах июля на тихую улочку глухой сибирской деревеньки въехала одинокая подвода, и с нее сошли два городских, явно нездешних человека. То были Сергей и Ольга.
— Вот здесь и прошло мое детство, Сергей Владимирович, — махнула Ольга рукой в сторону старой покосившей-с я хатенки, будто присевшей в тени огромной развесистой ели.
— И с тех пор тут, похоже, ничего не изменилось, — отозвался Сергей.
— Абсолютно ничего. Разве только елка, моя ровесница, заметно подросла да домишко совсем ушел в землю.
— Да, время неумолимо. Вот и я… — начал было Сергей, но в это время дверь хаты распахнулась, и на крыльцо выскочила маленькая женщина одетая во все темное:
— Господи, доченька моя! Наконец-то! — Вскричала она, бросаясь к Ольге и размазывая по щекам слезы — А я уж и не чаяла… Радость-то какая! А это?.. — бросила она вопросительный взгляд на Сергея и вдруг всплеснула руками.
— Батюшки-светы! Святые угодники! Да это никак Сергунька…
— Я самый, тетя Феня, — улыбнулся Сергей.
— Сергунька?! — удивилась Ольга, обращаясь в недоумении к матери. — Вы что, знакомы?
— Знакомы… Да я его как сына родного выходила. И он мне столько всего сделал! А ты, стало быть, о нем писала, что вы и работаете вместе и души друг в друге не чаете?
— Все так, тетя Феня, — ответил за Ольгу Сергей.
— А теперь к нам в гости, стало быть? Вот уважил! — не переставала ахать Федосья.
— Сергей Владимирович по делам сюда приехал, — перебила ее Ольга, — так ты устрой его на недельку-другую в боковушке.
— Все сделаю в самом лучшем виде. А сейчас пожалуйте в хату, к столу.
— Идем-идем, тетя Феня, — отозвался Сергей, пропуская Ольгу вперед.
— Господь милостивый, услышал меня грешную, сподобил увидеть мою ненаглядную и Сергуньку вот тоже, — без конца причитала она, усаживая их за стол и выставляя все новые и новые нехитрые угощения.
Тут же, на лавке, попыхивал паром начищенный до блеска самовар, из дальнего угла избы, от свежепобеленной русской печи, доносился аппетитнейший запах допекавшихся пирогов, возле нее высилась корзина, полная огурцов, лука, петрушки, и объемистая бутыль то ли домашней настойки, то ли бражки. А среди этого исконно русского благолепия, за столом, уставленным бесчисленными тарелками и тарелочками со всевозможными яствами, — Ольга. Как воплощение всего самого совершенного, что могла создать природа. Так, по крайней мере, казалось Сергею.
Впрочем, сама она выглядела сегодня непривычно сдержанной и смущенной, словно стесняясь более чем скромной обстановки, в которой вынуждена была встретить гостя. Сергей же, напротив, чувствовал себя превосходно, как юный отрок, вернувшийся в раннее детство, пронизанное таким же теплом и уютом, какой исходил сейчас от всего, что окружало его в хатке и чего он был лишен в течение всей своей жизни. Поэтому ему просто не хотелось выходить из-за стола. Он готов был сидеть здесь, слушая бесконечные разговоры словоохотливой хозяйки и чувствуя себя свободным от всяких забот, хоть до самого утра. Не последнюю роль сыграла тут, по-видимому, и настойка из боярышника и пьянящая близость сидящей рядом с ним очаровательной женщины, малейшее прикосновение к которой пронзало его, как мощнейший разряд тока. Словом, это было впервые, когда он мог повторить изречение Гете: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!»