И тем не менее единственный путь к спасению находится только здесь. Сергей повел лучом фонаря поверх двери: там было вмонтировано здоровенное бревно. Осветил края ее: они были заключены в толстенную кирпичную кладку. А низ двери? Он проходил почти у самой поверхности земли, отделяясь от нее лишь одним рядом кирпича. А что под ним? Скорее всего — земля. Как и пол, на котором они стояли. И основание туннеля, по которому они пришли сюда. Значит…
— Эврика! Олька, Эврика! — воскликнул он, хватая ее за руки.
— Придумал что-нибудь? — отозвалась она почти шепотом, боясь поверить своей догадке.
— Придумал, Оля. Сделаем подкоп под дверью. Вот тут, на пожарном щите, и лопата висит. Сядь пока, посиди на моей куртке, а я… — Сергей сбросил с плеч куртку, схватил лопату и начал лихорадочно рыть слежавшуюся землю.
Нельзя сказать, чтобы это было легко. Земля поддавалась с трудом. Но отчаяние утроило его силы. Благо, чем глубже он копал, тем все более податливой становилась земля. Не прошло и часа, как он углубился почти на метр и начал подкапываться под дверь. Здесь, правда, он наткнулся на кирпичный фундамент. Но тот был не толще штыка лопаты, а под ним лежала все та же песчанистая земля, так что еще полчаса работы, и на голову ему посыпались комья основания тоннеля. Дальше он не стал и копать. Выбрался наверх и, шагнув к двери, прямо наощупь нажал заветные клавиши кода. Дверь послушно скрипнула и раскрылась.
— Все! Олька, все! — закричал он во все горло, перепрыгивая через выкопанную им яму и бросаясь к ней. — Теперь нам сам черт не страшен.
— Ну, не скажи. Здесь, как я поняла, чего угодно можно ждать. А уж дверь эта!.. На, заложи ее, чтобы снова не захлопнулась, — протянула она ему коробку из-под какого-то прибора.
— Ты права, как всегда, Оленька. А теперь… Хватит с нас всего этого! — Он в последний раз окинул взглядом поблескивающие в луче фонарика бесчисленные приборы и механизмы и, решительно подойдя к стеллажу с бумагами, чиркнул спичкой.
Огонь не заставил себя долго ждать. Яркий язычок пламени вмиг взвился над нижней полкой. А уже через считанные минуты весь стеллаж превратился в один гигантский факел, подхваченный потоком воздуха, вырвавшегося из раскрытой двери.
Сергей схватил Ольгу за руку и увлек ее в темноту тоннеля:
— Теперь бежать, Оленька. Бежать — бежать! Воздушный поток в любую минуту может переменить направление, и тогда пламя охватит весь тоннель.
Через пять минут они поднялись на поверхность земли и, не сговариваясь, направились к реке.
Река встретила их сиянием солнечных бликов и привычным шумом переката. Погода стояла чудесная. День был полон тепла и света.
И только над зарослями шиповника, которые покрывали почти весь противоположный берег, все яснее, все отчетливее вырисовывалось несколько дрожащих столбов седовато-бурого дыма, выходящего, видимо, из устьев вентиляционных каналов подземной лаборатории.
— Ну, слава Богу, — заметил Сергей, — разгорелось там на славу.
— Видимо, да. Только не будем больше об этом говорить. Все это так страшно.
— Ты права. Займемся лучше обедом. Да и пора в обратный путь собираться.
— А со своими геологическими проблемами ты разделался сполна?
— Пожалуй. Обыкновенная гидротермальная жила с сульфидным оруденением. Но соответствующую заявку со временем я сделаю. Она стоит этого. А вот с продуктами у нас действительно проблема. Подзадержались мы здесь.
— Ну, это пустяки. Тайга не даст умереть с голоду.
— Что верно, то верно. А кстати, те две утки, что я подстрелил вчера, где они?
— Вот тут, в палатке. Я их еще вчера ощипала и выпотрошила.
— Так их и пустим в дело. Иди набери водички, а я займусь костром.
Костер разгорелся быстро, и Ольга принялась уже колдовать над котелком с дичью, как вдруг земля у них под ногами дрогнула, и глухой грохот вплелся в привычный шум переката.
Все это могло означать лишь одно.
— Это там, внизу? — проговорила Ольга, меняясь в лице.
— Да, похоже, произошло то, на что мы рассчитывали.
— И те несчастные оказались преданными земле, как и подобает христианам?
— Выходит, так.
— Царство им небесное! — неожиданно перекрестилась Ольга.
— Главное — мы выполнили последнюю волю погибших.
— Может быть, может быть… Но что же дальше? Ведь стоит нам вернуться в город…
— Я понимаю тебя, родная. Эта бестия, Мессис, так просто, конечно, тебя не оставит в покое. Надо как-то от нее отделаться. Я много думал об этом и вот что хотел бы тебе предложить. Во-первых — письмо. Его надо будет отдать этой гадине.