— Кто ж его знает. Какой-то военный.
— То-то, что военный. Слышала, где-то там, в тайге, взорвалось что-то. Так, может, оттуда он?
— Говорю, не знаю. Да и что из этого…
— И то верно. Кто бы он ни был, все же человек божий. Жалко мне его. В лесу ведь чуть не помер. Так ты вот что… Не болтай обо всем этом. Мало ли что…
— Будь спокойна. Никто не узнает.
Сразу вслед за этим входная дверь захлопнулась, и сердобольная хозяйка вновь склонилась над Сергеем:
— Проснулся? Ну и ладно. Теперь неплохо бы тебе и поесть. Я утречком курчонка забила, сейчас принесу тебе бульончика.
Сергей приподнялся на подушке:
— Постой! Сначала скажи, как тебя зовут.
— Меня-то? Федосьей кличут.
— Федосьей? Значит, теткой Феней! Представь, точно так зовут и мою мать. А кто это был у тебя, тетка Феня?
— Соседка моя, Аграфена Сысоева. Мы с ней вместе на базар-то ездили, когда нашли тебя.
— Вот как! А это ты верно сказала, что не стоит болтать обо мне лишнего. Сейчас всех военных пытают, где и что взорвалось. А я, к примеру, понятия об этом взрыве не имею. Я служил в стройбате, попал под демобилизацию, спешил на станцию. Да вот такая незадача. А как мои документы? В кашу, наверное, превратились?
— Нет, что ты! Все документы я просушила, разгладила. Целехоньки. И деньги тоже. Много их у тебя, оказывается, денег-то. Но ты не думай, я и копеечки не взяла.
— Да я и не думаю, — не мог не усмехнуться Сергей. — А деньги… Платили нам действительно немало, не то, что на гражданке. А ты вот что… Скажи, сколько может стоить сейчас корова?
Женщина задумалась:
— Да тыщ пять, наверное, не меньше.
— Тогда сделаем так: отсчитай из тех денег пять тысяч и купи себе корову. Остальных мне хватит.
— Ой, что ты, касатик! Как можно? Нет-нет, ни за что не возьму.
— Возьми, тетя Феня. Даже после этого я еще останусь твоим должником, ты же меня от смерти спасла. А теперь нам в самом деле пора поесть.
— Что я и говорю, — она помогла ему одеться, накрыла на стол, внесла миски с дымящимся бульоном.
Сергей пристроился на немудреной табуретке и взялся за ложку. Несмотря на не проходящую слабость, никогда еще он не чувствовал себя так легко и комфортно.
А та не знала, как угодить и чем попотчевать своего постояльца. Затем снова уложила его в постель и аккуратно прикрыла одеялом.
— С кем же ты живешь-то, касатик, — ласково проговорила она, поправляя ему подушку.
— А ни с кем. В живых осталась только мать. Если еще осталась.
— Так ты давно не видел ее?
— Давно.
— Вот и я свою дочь давно не видела. Как уехала она в город учиться, так и… Раньше хоть писала мне. А в последнее время… Вот уж месяц — ни строчки.
— А адрес ее?
— Не знаю даже адреса. Велела писать ей на главную почту, как это там… «До востребования». А не ровен час, что случится…
— Да, не позавидуешь тебе, тетя Феня. Как и мне…
— Ну, какие еще твои года. Вот бы тебе с моей дочкой…
— Что?
— Нет, это я так… — женщина неожиданно всхлипнула и поднесла фартук к глазам.
— А что станция, далеко от вас? — спросил Сергей больше для того, чтобы сменить тему разговора.
— Станция-то? Нет, недалече, каких-нибудь верст пятнадцать, не больше. Да ты не беспокойся, мы свезем тебя туда на лошади. Только не торопись, поживи еще у меня, окрепни малость.
Сергей и сам понимал, что пускаться в путь в его теперешнем состоянии было по меньшей мере неразумно. Но он лишь благодарно погладил руку Федосье.
Так прошло около недели. Все это время Сергей не выходил из избы, чувствуя, как день ото дня возвращаются его силы и растет расположение к сердобольной хозяйке. Та же, похоже, готова была душу отдать за своего постояльца. Особенно после того, как в один из базарных дней сходила в соседнее село и привела круторогую буренку. В тот вечер она буквально сияла от счастья и, торжественно выложив перед Сергеем небольшую пачечку денег, с чувством произнесла:
— Вот тебе сдача. За четыре с половиной тыщи выторговала я буренушку.
— Что ты, тетя Феня, — отодвинул деньги Сергей, — я тебе в десять раз больше задолжал за все твои заботы обо мне.
Впрочем, теперь он постарался вернуть этот долг не только на словах. Окончательно придя в себя, он подремонтировал во дворе развалившийся хлевушок, подлатал крышу, поправил покосившееся крыльцо, а главное — привел в порядок видавший виды репродуктор и внимательно прослушивал теперь все «последние известия» из Москвы, надеясь услышать хоть что-нибудь о происшедшем взрыве. Но, как и следовало ожидать, ни в одной передаче об этом не было ни слова.