— Послушай, дружище, только не сердись, — отважился Фрэнк. — А может быть, она узнала тех людей и поэтому с ними уехала?
— Нет, такое невозможно! Даже та девочка признала это.
Она сказала, что один из тех мужчин схватил Энн и прижал ей к лицу кусок ткани. Ее отравили хлороформом и увезли, это очевидно! По своей воле она бы не поехала, уверяю тебя!
— Твоя версия не слишком правдоподобна. А ты не думаешь, что, увидев кого-то знакомого, Энн вновь обрела память? Кого-то из своего прошлого?
— Нет, не думаю. В таком случае им не пришлось бы усыплять ее. А судя по словам этой негодницы Лизбет, совершенно очевидно, что Энн усыпили и увезли насильно.
— Но зачем?
— Вот именно. Зачем? Об этом мы оба можем только гадать. Может, тут замешаны деньги, а может, Энн слишком много знает — по крайней мере, эти люди так считают. Им, вероятно, известно, что она видела убитую девушку. Может быть, они не знают, что именно она видела и что именно помнит. Неужели ты не понимаешь, какая ей угрожает опасность?
Фрэнк кивнул.
— Я навел кое-какие справки насчет того пустующего дома. Мы, полицейские, тоже не дремлем, знаешь ли!
Выяснилось, что в агентство с пожеланием осмотреть дом обращались двое. Один заказ поступил двенадцатого числа, второй — тринадцатого. Похоже, тринадцатого приходил именно тот, кто нам нужен. Клиент назвался мистером Маллингом. В агентстве его описали как болтливого старика с бородой. Он сказал, что хочет забирать внуков на каникулы и ему, вероятно, потребуется уже меблированный дом. Попросил служащих дать ему совет. «Много слов, а толку чуть» — так охарактеризовали его ребята из агентства. Борода, вполне возможно, фальшивая. Ключ от дома оставался у него на всю ночь.
— Почему они позволили ему бродить там в одиночестве? Это ведь против всех правил?
— Вот именно. Я задал им тот же вопрос. «Это был такой милый, безобидный старичок», — ответили они…
Да-да, я знаю, это именно тот случай, когда люди сначала делают, а уж потом начинают думать. Такое происходит довольно часто. Совершаешь какой-то поступок и лишь потом сознаешь, до чего он странен. Да к тому же их начальник, мистер Марш, лежал дома больной. Его заместитель, мистер Даудинг, — приятный парень, но, на мой взгляд, не слишком ответственный. Этот дом отдали на их попечение две сестры, страшно привередливые насчет жильцов. Мистер Марш устал без конца водить туда клиентов. И мистер Даудинг возмечтал, что сможет сдать дом в его отсутствие, утереть шефу нос, — Фрэнк пожал плечами.
— Да, я знаю, — нетерпеливо проговорил Джим. — Я с ним знаком. И что нам теперь делать? — выпалил он, помолчав.
Глава 45
Когда Энн открыла глаза, было еще очень рано. Несколько секунд она не могла понять, где находится, но потом воспоминания постепенно начали возвращаться. Все вокруг было таким привычным и знакомым. Зовут ее Энн Форест, и она жила в этом доме с раннего детства, вместе с тетушкой Летти — тетушкой Летти Форест.
Она вспомнила.
Вспомнила, как тетя Летти впервые привезла ее сюда, хотя воспоминание это было смутным и зыбким. Еще ей вспомнился большой черный пес… Энн ясно представляла блестящие завитки его шерсти, но кличку вспомнить не могла. Они играют на лужайке за домом, а потом появляется тетя Летти и зовет Энн пить чай. А к чаю пирожки со смородиной, такие вкусные!.. За этим начиналась длинная полоса пустоты, оживленная лишь обрывочными воспоминаниями. Но тетя Летти была повсюду.
Иногда они ссорились. Один такой случай Энн помнила особенно отчетливо. Был жаркий, ясный летний день.
Ярко светило солнце, но с утра, очевидно, прошел дождь, потому что вдоль обочины были лужицы. И Энн шлепала по этим лужам, разбрызгивая воду. Это было чудесно.
Однако тетя Летти так вовсе не считала. «Немедленно прекрати, озорница!» — возмутилась она. Как забавно, что ей вспомнилось это после стольких лет! А тетушки Летти уже три года нет на свете. Целых три года прошло со дня ее похорон, три года с той минуты, когда Энн, еще совсем юная, двадцати одного года от роду, стояла в дверях, дожидаясь такси. Милая тетя Летти! Милая, милая!
Боль пронзила сердце Энн, такая сильная, словно она потеряла тетушку Летти только вчера.
При воспоминании о том последнем дне тети Летти глаза Энн наполнились слезами, по-прежнему горькими. Она отправилась в деревню, но на полпути вспомнила, что забыла кошелек, и вернулась. И уже подходя к живой изгороди перед домом, услышала странный шум — треск и стук, словно упало что-то тяжелое. В ту секунду Энн не могла определить природу этого звука, да и позже, сколько ни заставляли ее заново пересказывать события того дня, она не могла дать более точного описания. Обойдя же вокруг дома, Энн увидела тетю Летти: она лежала на пороге задней двери со страшной раной на голове. Старушка была еще жива, однако до приезда доктора скончалась, не приходя в сознание.
Энн лежала на постели, вызывая в памяти все новые и новые воспоминания. В их доме произошло преступление, так и оставшееся неразгаданным. Кто-то убил тетю Летти — нанес ей смертельный удар по голове. А потом бесследно скрылся в лесу. И не было никакой возможности узнать, кто совершил это страшное злодеяние.
Дом унаследовала Энн. Теперь, после убийства, никто не хотел в нем жить. Все в один голос твердили, что Энн нельзя там оставаться. Она и сама хотела уехать как можно дальше и больше никогда не видеть этих стен. По крайней мере, таковы были ее чувства в тот момент. И она уехала.
Уехала и в самом деле далеко — отправилась в кругосветное путешествие со своей подругой, Мэвис Эндерби. Странно, но эта поездка помнилась ей крайне смутно. Они обогнули земной шар и уже из Америки вернулись домой, больше Энн ничего не могла вспомнить, сколько ни старалась. А потом Мэвис влюбилась в случайного знакомого и вышла за него замуж — можно сказать, выскочила. Энн сказала тогда, что это просто немыслимо, но Мэвис любила совершать всякие безумства, повинуясь лишь собственной прихоти. Энн не могла этого понять, но вмешиваться в чужую жизнь не собиралась.
К тому же против Билла она ничего не имела. Он был милым, но, на ее взгляд, ничем не выделялся из толпы других мужчин, с которыми им случалось мельком общаться.
Почему мы влюбляемся в одних и остаемся равнодушными к другим? Почему она полюбила Джима, а Джим — ее? Ведь им обоим приходилось встречаться со многими людьми. Все складывалось так, что любовь их должна была погаснуть, но нет — она только крепнет, делается все глубже и глубже.
Энн села в кровати и оглядела комнату. Это была ее старая спальня, такая обжитая и знакомая в бледном утреннем свете. Девушка выбралась из постели и подошла к окну. Как сильно выросли деревья! Их давно не прореживали и не подрезали, и они сгрудились, сплелись ветвями. Окна спальни выходили на задний двор. Раньше в просвет между кронами двух крайних вишен взгляду открывался весь склон холма до самого Свон-Итона. Теперь же просвет исчез, и деревни не было видно.
Впервые с момента прибытия Энн захлестнул страх.
Она не знала, чего боится, но, повинуясь безотчетному порыву, отпрянула от окна, будто источник страха таился там, в саду, между деревьями.
Осознавая всю нелепость своего поведения, Энн, однако, продолжала пятиться, пока не уперлась в кровать.
Тогда она села, слегка дрожа. Это воспоминания испугали ее…
Прилетев из Америки, Энн направилась в Лондон. О своем приезде она никого не предупредила. Вернее сказать, не сообщила точной даты. Почти три года пробыла она вдали от дома. Потом ждала, пока состоится свадьба Мэвис. А потом вернулась. На родине ее ждали лишь почти незнакомые родственники. Энн вспомнила, как приехала в Лондон темным дождливым вечером, как отправилась в отель, усталая и измученная. А потом — снова пустота. Черный провал до того самого момента, когда она очнулась на темной подвальной лестнице, зная, что там, внизу, тело мертвой девушки… Энн не стала напрягать память. Возможно, все вернется само собой. Этот пробел не заполнить насильно. Зато теперь она, по крайней мере, знает собственное имя.