Выбрать главу

Они обошли весь дом, но не обнаружили ничего примечательного. И лишь очутившись снова в пустом холле, где каждый звук отдавался гулким эхом, мисс Силвер замедлила шаг.

— Кухня… — произнесла она. — Подруга, посоветовавшая мне этот дом, упомянула о ней отдельно. Надеюсь, она расположена на первом этаже. Очень не люблю, когда кухня в подвале! Боюсь…

Молодой человек радостно перебил:

— Ах, мадам, ваши пристрастия полностью совпадают с предпочтениями мисс Кентиш! Подвалы внушали ей ужас, и она велела выстроить кухонную пристройку у задней стены.

И он повел «клиентов» в опрятную, идеальной чистоты кухню. Осмотрев ее и буфетную, все трое возвратились в темный холл. Джим Фэнкорт шагал не останавливаясь.

Юноша же, тоже ускорив шаг, не переставая расхваливал комфорт, уют и прекрасную мебель.

— Я уверен, это именно то, что вам нужно… — как раз говорил он, когда Джим вдруг вмешался:

— Я бы хотел осмотреть подвал.

— О, конечно, конечно! Но, боюсь, там нет света.

Мисс Кентиш подвалом не пользовалась, и поэтому туда не стали проводить электричество.

Обогнав мисс Силвер и Джима, юноша распахнул перед ними дверь. Человеку постороннему было бы трудно отыскать ее, загороженную экраном и придвинутым столом. Молодой человек, уже весьма утомленный, однако продолжал излучать вежливость и предупредительность:

— Там ничего нет. Но, разумеется, это помещение может послужить прекрасным хранилищем для громоздких вещей.

— Я хотел бы спуститься, — проговорил Джим. — Мне есть чем посветить. А вам незачем утруждаться.

И он достал из кармана маленький, но мощный фонарик.

Мисс Силвер шагнула за ним в открытую дверь. Вслед им несся голос юноши:

— Но там действительно ничего нет… совершенно ничего!..

Но они, не обращая на него внимания, продолжали спускаться по лестнице. Мисс Силвер шагала медленно, осторожно, поскольку не имела не малейшего представления о том, что ждет их внизу. Узкий луч фонаря выхватывал из мрака лишь кусок чистого каменного пола у подножия последней ступеньки. Идеально чистого пола.

Слишком чистого и абсолютно голого!

Дом очень чистый — этот бойкий юноша особо это подчеркнул. Раз в неделю сюда приходит женщина — проветривать, вытирать пыль. Однако, подумала мисс Силвер, эта поденщица должна быть поистине воплощением трудолюбия, если уделяла внимание даже этому погребу!

Помещение и в самом деле оказалось пустым, они нашли только несколько досок, прислоненных к дальней стене. Джим стоял в центре голого каменного пространства, светя по сторонам фонариком. Вокруг была мертвая тишина. Затем Джим сунул фонарь в руку мисс Силвер и бросился разбирать завал из старых досок. Но за ними ничего не было — никакой ниши, никакой потайной двери.

Услышав внезапное восклицание мисс Силвер, Джим обернулся и поглядел в ту сторону, куда указывал ее палец. Там, где только что стояла одна из досок, в густой пыли лежала яркая бусинка, размером не больше горошины. Джим наклонился, поднял ее и замер, разглядывая находку в луче фонаря.

— Почему она не запылилась так же сильно, как пол? — тихо проговорила мисс Силвер.

Джим нахмурился. Действительно, бусинка была чистой. Он шевельнул рукой, и яркий шарик покатился по его ладони. Не говоря ни слова, Джим наклонился и пощупал пол за пределами досок: там не было ни соринки. А на участке, еще совсем недавно прикрытом досками, пыль лежала толстым слоем, говорившем о том, как много лет уборщики обходили подвал стороной. Но бусинка была чистой. Грязь, месяцами, годами копившаяся здесь, не запятнала ее яркой поверхности. Пролежи она здесь все эти месяцы и годы, грязь успела бы пропитать ее насквозь.

Значит, она оказалась здесь всего несколько дней назад.

Вот она, улика! В памяти Джима возник образ Энн, какой он видел ее в последний раз, на трапе самолета. Шею ее обвивала нитка бус — из таких вот шариков. Джим бережно спрятал бусинку в карман.

Когда они снова вышли на свет, мисс Силвер взяла на себя дальнейший разговор с их юным проводником. Поблагодарив его за помощь, она заявила, что теперь им необходимо посоветоваться с той леди, по просьбе которой они и осматривали дом.

— О нет, мы подыскиваем жилье не для себя, а для моей сестры! Теперь мне нужно обо всем ей рассказать. Но боюсь, она решит, что дом для нее великоват. К тому же меблированный дом — не совсем то, что она ищет.

— Но ведь мебель можно увезти! — с надеждой воскликнул юноша.

— Разумеется, я сообщу вам, если сестра сочтет дом подходящим, однако весьма опасаюсь, что…

Наконец молодой человек удалился. Мисс Силвер и Джим, не обменявшись ни словом, тоже зашагали прочь, к дальнему концу улицы. И лишь когда они повернули назад, мисс Силвер спросила:

— Вы узнали бусинку?

— Да.

— Такие бусы были у Энн?

— Да.

В молчании они снова поравнялись с уже знакомым домом. Тогда Джим продолжил:

— Я видел на Энн эти бусы. Она с ними не расставалась. Это значит, что вторая Энн рассказала нам правду.

То, что произошло с ней, — не фантазия, не бред. Она и в самом деле видела тело мертвой девушки в подвале. Теперь сумочка — не единственная зацепка. Бусинка — от русских бус. Энн носила русские бусы, разве вы не понимаете! Как вы не понимаете!

— Я понимаю.

Глава 14

Энн проснулась на следующее утро со странным ощущением, будто во сне вспомнила что-то важное, но едва она открыла глаза, воспоминание покинуло ее. Интересно, куда прячутся забытые мысли? Может, это значит, что память ее не исчезла, а просто спит? Тогда, может быть, память внезапно проснется, и все забытое снова вернется!

В дверях появилась Томасина с подносом, и Энн подняла на нее сияющий взгляд. Но служанка укоризненно покачала головой:

— Что это вы смотрите, будто я вам подарок принесла!

Энн рассмеялась.

— Да, у меня именно такое чувство. — Она села, обхватив руками колени. — Ты веришь в предчувствия, Томасина? Сама я не могу точно сказать, верю или нет. А у тебя когда-нибудь бывало, чтобы ты проснулась поутру и поняла, что все плохое навсегда осталось позади?

Томасина поглядела на нее с жалостью.

— Не припоминаю такого. А если бы так случилось, то я бы не стала принимать это всерьез и уж тем более говорить об этом!

— Почему же?

Томасина поставила поднос.

— Не стала бы и все. И вам бы не советовала.

Энн снова рассмеялась.

— Но почему, Томасина, почему?

Отступив назад, Томасина остановилась, крепко сцепила руки и разразилась назидательной речью:

— Послушайте-ка меня, милочка! Бывают деньки, когда просыпаешься утром, и ни на что даже глядеть не хочется.

Тогда не грех и подурачиться, повеселиться немного. Но когда просыпаешься и тебе хочется аж выпрыгнуть из постели и плясать, даже еще не надев платья, — вот тогда-то и следует взять себя в руки. Попридержать свою прыть. Вот так, моя милая! Заболталась я с вами, а я и так припозднилась на пятнадцать минут с утренним чаем — растяпа Мэтти забыла вскипятить чайник. Ни с чем не поспеваю! Так что вы меня лучше не задерживайте, не то нам обеим не поздоровится.

Дверь за Томасиной захлопнулась, и Энн опять расхохоталась. Но отсмеявшись, ощутила легкий озноб. Энн проглотила чай и выпрыгнула из постели. Усталость, мучившая ее в последние дни, рассеялась, и она чувствовала, что готова смело встретить то, что таилось в грядущем.

Энн спустилась вниз. Посмотрев в окно, она убедилась, что денек выдался изумительный. А затем принялась думать, как его провести. День и в самом деле был прекрасный: лужайка тонула в солнечном свете, вдали по-осеннему золотились кроны берез, а чуть ближе полыхали малиновым и алым огнем азалии. Энн стояла у окна гостиной и представляла, как копается в саду — сажает в землю луковицы цветов. И вдруг поняла, что хорошо умела делать это в той, забытой жизни. Горькое чувство утраты охватило ее. Словно еще миг назад ее окружали родные стены, но вдруг какая-то неведомая сила перенесла ее в чужой, нелюбимый мир. Настоящее и прошедшее тяжело налетели друг на друга, словно рухнувшие скалы, и у Энн на секунду закружилась голова. А потом все прошло, и она перевела дух, но остались растерянность и недоумение.