Не знаю, где и как она провела это время. А на третий день на Солткоутс-роуд явилась некая женщина, назвалась Энн и забрала письмо от Лилиан. Возможно, это и в самом деле была Энн, а может, и нет. Если это была Энн, то получается, в тот день ее в последний раз видели живой. И вот еще что: сумочка Энн — живой Энн, а не той бедняжки, убитой в подвале, — та сумочка, где лежали деньги… Нет, я все не правильно рассказываю, так я тебя только запутаю. Подожди минутку… У Энн, у живой Энн, той, которая сейчас в Хэйликотте, была с собой сумочка. Я хочу сказать, когда мисс Силвер увидела ее в автобусе. Это важная деталь, потому что раньше о сумочке говорила только сама Энн, та, которая жива, но ей кажется, что сумочка не ее;.
Что она принадлежала убитой девушке. Думаю, эту сумку Энн купила сразу после того, как прибыла в Англию. У нее с собой было мало вещей, и сумочки не было точно.
— Но ты не можешь утверждать, что сумка не принадлежит второй девушке?
— Нет, я точно ничего не знаю, я могу только предполагать. Мне такое предположение кажется довольно разумным.
— А какие именно предметы лежали в той сумочке?
— Носовой платок, письмо от моей тетки Лилиан, в среднем отделении — банкноты на сумму десять фунтов и немного мелочи в боковом кармашке. А еще — фонарик, который, по словам Энн, она достала, чтобы рассмотреть тело, а потом убрала обратно. Вот и все.
Фрэнк немного помолчал.
— А эту бусинку ты нашел в подвале дома на Лайм-стрит?
— Да, Лайм-стрит, тридцать семь.
— И ты уверен, что она из тех бус, которые были на шее у Энн?
— Послушай, я ни в чем не уверен. Если бы мы были в России, то ни о какой уверенности и речи не могло бы быть — там каждая вторая девушка носит такие бусы. Но поскольку мы в Лондоне… — Он развел руками. — Разве ты не видишь — все складывается одно к одному. Шарик из русских бус оказался на полу в подвале пустого дома. А сам пол до того места, где стояли доски, тщательно подмели и вымыли. Говорю тебе, в том подвале убили девушку. И я хочу знать, кто это сделал! И почему.
Глава 16
В Чантризе Джим появился на следующее утро. Харриет встретила его равнодушно, Лилиан же — бурей эмоций.
Улучив минуту, когда Энн осталась одна, Джим шепнул:
— Мне нужно с вами поговорить. Наденьте шляпку и выходите. Мы идем прогуляться, — добавил он, когда Лилиан вернулась в комнату.
— О! — удивилась та, а затем затараторила:
— Ну, это не слишком удобно, даже весьма неудобно, но если хотите… только лучше все-таки после ленча!
— После ленча меня здесь не будет. Я заехал на часок повидаться с Энн. И мы с Энн хотим пройтись. Вдвоем.
— Ах вот как! — На лице Лилиан появилось сердитое и обиженное выражение. — Ну конечно, вы можете поступать как вам угодно.
Джим обернулся к Энн.
— Одевайся и выходи, хорошо?
— Ты всегда точно знаешь, кто именно тебе нужен, верно? — ядовито ввернула Лилиан. — Никогда никаких сомнений!
Энн поспешила уйти. Сзади раздался голос Джима, но слов было не разобрать. Прихватив пальто и шарф, она вернулась в комнату. Лилиан что-то писала, Джим глядел в окно. В воздухе витал тяжкий осадок ссоры. Услышав ее легкую поступь, Джим обернулся, они вместе вышли на улицу. Не проронив ни слова, они зашагали через сад, все дальше и дальше, до самого конца, потом через калитку с низкой перекладиной к пустынному косогору. Когда сад остался позади, Джим наконец повернулся к Энн:
— Вот самое лучшее место для секретных бесед. Просто идеальное. Терпеть не могу дверей и стен. И кустов с деревьями тоже не люблю — мало ли что там за ними! Конечно, лучше всего разговаривать на скалистом пике или в лодке среди открытого моря. Но здесь тоже неплохо.
Если даже Джима и терзали какие-то сомнения в правдивости Энн, то ее присутствие окончательно их развеяло.
Она молча шла рядом, но молчание это не было напряженным. Это было скорее даже уютное молчание, полное взаимопонимания, возможного только между друзьями.
Оно несло с собой покой и умиротворение. Даже когда Джим заговорил, Энн ничего не ответила, ожидая продолжения. Глаза ее смотрели мимо, на склоны холма, покрытые побуревшей травой, и на деревья вкруг дома. До этой минуты Джим и сам не знал, что именно ей скажет, но вдруг решение пришло само собой, простое и ясное.
Она должна знать все, что известно ему.
— Вчера я ездил к мисс Силвер.
— Да?
Всего лишь одно слово, но именно так оно должно было Прозвучать в ее устах, обращенное к нему.
— Мы нашли тот дом.
— О… — даже не произнесла, выдохнула она.
— Пол в подвале кто-то подмел и вымыл, но доски, стоявшие в углу, он трогать не стал. А я их передвинул.
Вот что лежало за ними. — Джим протянул руку. На ладони его лежала бусинка, маленькая синяя бусинка, знак убийства…
Энн взглянула ему в глаза. Что-то неуловимое проскользнуло между ними.
— У нее были такие бусы, — еле слышно произнесла Энн.
— Вы их видели?
— Да. У нее на шее. Нитка порвалась… — Взгляд ее устремился в прошлое, в подвальный мрак.
Она как наяву увидела себя, в ее руке фонарик, шарики бус мерцают под его лучом…
— Да, я видела эти бусы в подвале, правда видела, — повторила Энн.
— Вы точно в этом уверены? — настойчиво переспросил он.
— Да, вполне. — По телу ее пробежал озноб. — На шее у нее были бусы, но нитка порвалась…
— Мы были там с мисс Силвер. Дом кто-то сдает в аренду, вместе с мебелью. Его старая хозяйка умерла. Помните, как вы спустились в подвал — из холла влево или вправо?
— Не знаю, — Энн покачала головой. А потом вдруг явилось воспоминание:
— Не знаю, как я спускалась, но поднималась… дверь была справа. Лестница, а потом дверь… наполовину открытая… но в холле темно. Между мною и наружной дверью стоял столик, мне пришлось обойти его. Дверь из холла тоже приоткрыта… Я вышла и захлопнула ее. Перед собой увидела темную улицу, но в дальнем конце светилось множество огней. Я пошла на свет.
И села в первый подошедший автобус.
Джим напряженно хмурился.
— Вы не помните, как попали в дом? Вас кто-то впустил?
Энн опять покачала головой.
— Ничего такого я не помню… — Она помолчала. — Если бы я кого-то видела, я бы вспомнила его?
— Не знаю.
— Мне кажется, вспомнила бы. Поэтому я не думаю, что видела кого-то в том доме. Наверное, мы были там вдвоем — я и убитая девушка. Если же там был кто-то еще, то почему он не пришел и не убил и меня? Нет, я думаю, дом был пуст.
Джим тоже так считал, однако оставил это соображение при себе.
— Из скольких ступенек состояла подвальная лестница? — спросил он, немного помолчав.
Энн, все это время не отводившая взгляда от его лица, прикрыла глаза и зашевелила губами. «Должно быть, она считает ступеньки», — решил Джим. Она и в самом деле снова сидела на лестнице с фонариком в руке, ожидая, пока перестанет кружиться голова. Шесть ступенек вниз, а там — пол и тело девушки… мертвое тело… шесть ступенек. А сколько ступенек до выхода от того места, где она сидела, стараясь побороть страх, невероятный ужас от ощущения, что она здесь одна с мертвой девушкой? Поднималась она дольше, чем спускалась. Энн открыла глаза и снова взглянула на Джима:
— От того места, где я находилась, шесть ступенек вели вниз, а вверх — тоже шесть или семь. Не могу точно сказать.
— Ничего, это и так довольно точно.
Воцарилось долгое молчание. Энн почувствовала сильную слабость и опустошенность, будто только что отдала Джиму все, что у нее было.
— А ту девушку вам не приходилось видеть раньше? — внезапно проговорил Джим.
— Нет, никогда ее не видела. По крайней мере, мне так кажется… Я не помню.
Он снова нахмурился.
— Как же, черт возьми, вы влипли в такую историю?
— Не знаю. Не помню. — Энн чуть подалась к нему. — Вчера кое-что произошло.
— Что же?
— Приходил какой-то человек… Я сажала луковицы, подняла глаза, а он там, стоит, опираясь на калитку, и курит.