Самое трудное — одолеть начало пути. Ей нужно обогнуть дом и потом идти в сторону шоссе. Энн шла по дорожке, начинавшейся у порога заднего крыльца. Каждый день она видела, как во двор входят торговцы и отправляются вкруг дома к задней двери. По дорожке мог даже проехать автомобиль, но всего один. Место для разворота было устроено позади живописного заграждения из кипарисов и рододендронов, скрывавшего черный вход. Дорожка эта должна вывести ее на шоссе. Энн шагала без остановки, пока не выбралась со двора. Только тогда сердце ее стало биться тише, и дыхание почти выровнялось. Она наконец поверила, что и в самом деле вырвалась на свободу.
Итак, путь к отступлению открыт. Теперь можно идти немного быстрее, только не слишком. Опасение, что она утратит контроль над собой, если побежит, заставляло Энн сдерживать шаг. В воображении ее мелькнула страшная картина: она бежит, и крик вырывается из ее горла…
Энн остановилась, сражаясь с неодолимой потребностью с воплем броситься вперед. И лишь совладав с этим порывом, она продолжила путь — шагом. Бежать она не смела.
Теперь Энн позволила себе задуматься о дальнейших действиях. Здесь есть железнодорожная станция, но неизвестно, когда отходит последний поезд. И что ей делать, когда она туда доберется? Она ведь даже не знает, открыт ли этот вокзальчик ночью? А что, если ей вообще нельзя тут задерживаться? Даже на станции… Во всей округе не осталось места, где она могла бы найти убежище. Отовсюду веет угрозой. В ее распоряжении — всего несколько минут. До того момента, когда Лилиан и тот человек обнаружат, что она исчезла. На секунду Энн привиделось, что в руках у нее пригоршня драгоценных камней, но на самом деле эти яркие, сияющие камни были минутами. И они — главное ее достояние. Но скоро они исчезнут, растают в воздухе. Нет, этого допустить нельзя.
Нужно действовать.
Внезапно Энн услышала сзади гул мотора, это заставило ее мгновенно очнуться от грез. Автомобиль промчался мимо. Очевидно, водитель ее даже не заметил. Энн постояла немного, глядя ему вслед. Шум постепенно замер вдали, свет фар растворился в темноте. Девушка бросилась бежать в сторону станции, желая лишь одного: поскорее оказаться среди людей, в светлом помещении.
Но вдруг Энн замерла, будто наткнувшись на невидимую стену. Замерла она от внезапной мысли: бежать на станцию нет смысла, потому что первый поезд пойдет теперь только в шесть двадцать. Да, только вчера ей говорила об этом Томасина. «Какая ужасная рань!» — засмеялась тогда Энн. Однако теперь ей так не казалось. Сейчас, вероятно, полночь или половина первого. Шесть часов до первого поезда! И что же ей делать все это время? Энн почувствовала, что вся ее кожа покрылась мурашками. Но нельзя же просто стоять на месте. В доме в любой момент могут ее хватиться, они тут же бросятся в погоню. Пересилив страх, Энн заставила себя оглянуться по сторонам.
Ночь выдалась довольно светлая. На небе висел лунный диск, затеняемый время от времени облаками. В некотором отдалении, справа от дороги, темнел силуэт какого-то дома. Слева же расстилались поля, совершенно голые и плоские. Нет, там не спрячешься. Энн повернулась к дому. Что, если постучаться, разбудить хозяев, сказать им правду? «Это невозможно…» — вслух произнесла Энн. Кто же поверит во все эти невероятные приключения? А тот человек… возьмет и скажет, что она его племянница или сестра, которая страдает потерей памяти, что она пропала, до смерти перепугав своих близких.
Ей ведь даже не известно его имя. Он может сочинить что угодно, и все ему поверят. А она не сможет и опровергнуть его слова.
Если бы только она могла добраться до мисс Силвер — или до Джима… И тут тяжким ударом на нее обрушилась мысль: а вдруг Джим тоже замешан в этом, как и Лилиан? Сердце ее болезненно сжалось. Если Джим с ними заодно, бороться не имеет смысла. Но Энн тут же отмела все подозрения прочь. Нет, Джим не может быть предателем, и этому есть множество доказательств. Только ей сейчас некогда их вспоминать. Сейчас важно лишь одно: сойти с дороги и спрятаться, пока ее не выследили.
Энн повернула вправо к неизвестному дому и начала подниматься по лестнице к крыльцу. И в ту же минуту позади нее на дороге показался едущий на медленной скорости автомобиль.
Глава 21
Добравшись до Лондона, Джим прямиком отправился в Скотленд-Ярд, в кабинет Фрэнка Эбботта. Фрэнк что-то писал.
— Она ничего не помнит, — чуть ли не с порога выпалил Джим.
Фрэнк отложил ручку.
— Она? — повторил он, вздернув бровь.
Джим нахмурился.
— Та девушка, Энн, которая нашла в подвале тело. Я же тебе все рассказал.
— Все? — бровь Фрэнка поднялась чуть выше.
— Все, что было известно мне самому. Теперь я узнал, кое-что еще. Не так много, но все-таки…
— Давай выкладывай.
— Я ездил к теткам, чтобы встретиться с Энн. Она узнала бусинку, которую я тебе показывал. Такие бусы были на шее у Энн Бородейл. Другая Энн сказала, что видела их. Они были порваны. А я рассказал ей о нашем с мисс Силвер визите в тот дом. Энн не помнит, как спустилась в подвал. Воспоминания ее, как я уже говорил, начинаются с того момента, когда она оказалась в полнейшей темноте на середине лестницы. Потом Энн спустилась вниз и удостоверилась, что девушка мертва. Впрочем, все это я тебе рассказывал. А потом ей захотелось убежать оттуда, и я могу ее понять.
— Я тоже.
— Осмотрев тело, она стала подниматься вверх. Все это ты тоже слышал — о том, как она прошла по улице до остановки, села в автобус и там встретила мисс Силвер.
Так вот, вчера я повидался с Энн. Рассказал ей, что мне удалось отыскать тот дом, и предъявил бусинку. Увидев ее, Энн вся побелела. В ответ на мои расспросы сказала, что да, такие бусы были на шее у мертвой девушки. Бедняжка вся дрожала — очевидно, так живо представилась ей та сцена. Я попытался выяснить, как она вообще попала в тот дом. Однако она не смогла вспомнить ничего, только как стояла в кромешной темноте с ощущением, что произошло нечто кошмарное. Затем она села, чтобы прийти в себя, и обнаружила рядом с собой сумочку, а в ней фонарь. И при свете фонаря разглядела тело. — Джим нетерпеливо взмахнул рукой. — Все это я тебе уже рассказывал!
Именно тогда она и увидела бусы. Они порвались, и одна бусинка закатилась за доски. Вот тебе и доказательство, что вся эта история — правда. Разве не так?
— Ну… надо еще посмотреть на саму девушку. Удалось ли тебе узнать еще что-нибудь?
Джим нахмурился.
— Нет… ничего определенного. Энн кажется, что в доме уже никого не было, когда она в нем появилась.
— С чего она так решила?
— Она считает, что в ином случае ее тоже убили бы.
— А как она вошла?
— Она не помнит. Все, вплоть до той подвальной лестницы, покрыто мраком… — Джим помолчал. — Я думаю, увидев мертвую девушку, она выронила фонарик — свой собственный фонарик. Рядом с телом она потом увидела разбитый фонарь. А тот, второй, она нашла в сумке — черной сумке, которая, как ей кажется, принадлежала убитой. Энн нашарила эту сумку в темноте на ступеньке рядом с собой. В ней оказался фонарик, немного мелочи и десять фунтов в банкнотах. Впрочем, все это тебе тоже известно. Энн считает, что все эти вещи не ее. А сама она — безымянное существо без пенни в кармане, чья жизнь начинается с темной подвальной лестницы…
Фрэнк Эбботт нахмурился.
— Как она выглядит?
— Кто? Энн мертвая или Энн живая?
— И та, и та.
— Живая Энн — высокая и тоненькая. На вид ей лет двадцать — двадцать пять… нет, скорее, года двадцать два — двадцать три. Каштановые… темно-каштановые волосы, кудрявые.
— Ну, за это не зацепишься! — заметил Фрэнк. — В наше время почти все девушки кудрявые — модно. А какие-нибудь особые приметы есть?
— Нет. Да откуда мне это знать? Явных — нет.
— А как выглядела убитая девушка?
— А это-то тебе зачем? — уставился на него Джим. — Что это может нам дать? Ну да ладно… Та, вторая Энн была чуть ниже ростом и чуть полнее, примерно того же возраста. Волосы у нее тоже вились, причем у нее кудри точно были свои. В тех краях, где они с отцом пробыли больше года, щипцов для завивки не делают.