«Так, – подумал Пуаро, – иные дополнительные заверения вызывают большую тревогу, чем исходные слова, смысл которых человек пытается сгладить». Не будучи до конца честным, он сказал мисс Аннабель Тредуэй, что не обиделся.
– А как вы уничтожили письмо? – спросил Пуаро.
Она опустила глаза.
– Вы бы предпочли не рассказывать?
– Обвинение в убийстве – не ваше, но чье-то – заставляет меня нервничать, и мне трудно отвечать на вопросы.
– Я понимаю. Тем не менее я бы хотел знать, как вы избавились от письма.
Она нахмурилась.
«Alors!»[11] – подумал Пуаро, и морщина между бровями мисс Тредуэй стала еще заметней. Так открылась одна тайна. Привычка хмуриться появилась у нее уже очень давно. И доказательством тому служила глубокая морщина на лбу.
– Вы сочтете меня глупой и суеверной, если я вам расскажу, – проговорила она и поднесла платок к верхней губе. Она не плакала, но ожидала, что скоро потекут слезы. – Я взяла ручку и принялась зачеркивать каждое слово до тех пор, пока письмо стало невозможно прочесть. Каждое слово! И точно так же я поступила с вашим именем, мистер Пуаро. А потом я его разорвала на кусочки и сожгла.
– Три различных способа уничтожения. – Пуаро улыбнулся. – Я впечатлен. Мадам Рул и Джон Мак-Кродден действовали не столь тщательно, как вы, мадемуазель. Я хочу задать вам еще один вопрос. Мне кажется, что вы несчастливы и, возможно, напуганы?
– Мне нечего бояться, – быстро ответила она. – Я уже говорила вам, что невиновна. О, если бы меня обвинили Линор или Айви, я бы знала, как их убедить. Я бы просто сказала: «Клянусь жизнью Хоппи», и они бы сразу поняли, что я говорю правду. Конечно, они и без того знают, что я не убивала дедулю.
– Кто это – Хоппи? – спросил Пуаро.
– Моя собака. Он такое милое существо. Я бы никогда не смогла поклясться его жизнью и солгать, мистер Пуаро. Его невозможно не любить. – В первый раз с момента своего появления Аннабель Тредуэй улыбнулась, и тяжелая пелена печали слегка развеялась. – Я должна к нему вернуться. Вы посчитаете меня глупой, но я ужасно по нему скучаю. И не боюсь, честно. Если человек, приславший письмо, не захотел подписаться собственным именем, это ведь не может быть серьезным обвинением, правда? Просто глупая шутка, и я очень рада, что мне удалось с вами поговорить и все выяснить. А теперь мне пора идти.
– Пожалуйста, мадемуазель, подождите немного. Я бы хотел задать вам еще несколько вопросов.
– Но я должна вернуться к Хоппи, – повторила мисс Тредуэй, поднимаясь на ноги. – Он во мне нуждается… и никто не может… Когда меня нет дома, он… мне так жаль. Я надеюсь, что тот, кто отправил письма, не причинит вам больше неприятностей. Благодарю вас, мистер Пуаро, за то, что приняли меня. Хорошего вам дня.
– И вам хорошего дня, мадемуазель, – сказал Пуаро, испытывая глубокое чувство опустошения.
Глава 4
Четвертый лишний?
Следующее утро показалось Эркюлю Пуаро странным. До десяти часов не было еще ни одного телефонного звонка от незнакомцев. Никто не появился в особняке «Уайтхэйвен», чтобы сообщить ему, что он обвинил кого-то в убийстве Барнабаса Панди. Он прождал до без двадцати двенадцать (кто знает, быть может, неисправный будильник стал причиной тому, что человек проспал), а потом отправился в город, в «Плезант-кофе-хаус».
Неофициально «Плезантом» управляла молодая официантка Юфимия Спринг. Все называли ее Фи для краткости, и Пуаро она невероятно нравилась. Она говорила самые неожиданные вещи. Ее волосы отрицали законы гравитации, отказываясь лежать на голове, однако в рассудке ее не было ничего легкомысленного – Фи всегда оставалась сосредоточенной и внимательной. При этом она варила лучший в Лондоне кофе, а потом делала все возможное, чтобы помешать клиентам его пить. «Чай, – любила повторять она, – гораздо лучше, он намного полезнее для здоровья, в то время как кофе вызывает бессонницу и является причиной множества недугов».
Пуаро продолжал пить превосходный кофе Фи, несмотря на все ее выходки, и при этом отметил про себя, что по многим вопросам (за исключением «кофейных») она обладала мудростью, которой охотно делилась с посетителями. Одной из сфер ее компетенции являлся друг и частый помощник Пуаро инспектор Эдвард Кетчпул – именно по этой причине он и пришел сюда сегодня.
Кофейню начинали заполнять посетители, благодаря чему на окнах изнутри уже появилась испарина. Фи обслуживала джентльмена в противоположной части зала, когда вошел Пуаро; она помахала ему рукой: красноречивый жест, указывавший место, где ему следовало присесть, поджидая ее.