– Что это было?
– Не-е-ет, парень, – покачал головой Одинцов, – это как раз мой вопрос: что это было? Что это было, твою мать?
– Я не знаю, – всхлипнул Мунин.
– А кто знает? Кто эти люди? Чего они хотели?
По щекам историка потекли слёзы.
– Я не знаю, не знаю! Я просто стоял, а они взяли меня и потащили. Они не говорили ничего. Один держал, другой сумку отнимал.
Одинцов принёс из прихожей сумку Мунина и вывалил на журнальный столик её содержимое – увесистую папку с этикеткой Urbi et Orbi в окружении шариковых ручек, блокнота, кабеля для зарядки телефона, прочей мелочи и бумажного мусора.
– Им не нужен был мобильник, часы или деньги, они хотели забрать сумку, – рассудил Одинцов. – Сумка тоже дрянь. Значит, им нужно было это.
Он взял папку в руки и принялся листать прозрачные пластиковые кармашки, набитые распечатанными текстами, отсканированными страницами старинных рукописей и цветными картинками.
– Вопрос – зачем им это нужно?
– Я не знаю, – повторил Мунин, снова сняв очки и кулаком утирая глаза.
– Хорошо, – сказал Одинцов и вытащил отнятый пистолет, который, придя домой, сунул сзади за ремень. – А это что такое, знаешь?
Историк пожал плечами.
– Пистолет.
– Не простой пистолет, а Пэ-эС-эС. Пистолет самозарядный специальный. Там, во дворе, ты выстрелы слышал?
Мунин вспомнил: когда Одинцов стрелял, грохота не было; он даже подумал, что оглох.
– Нет.
– А глушитель видишь?
О глушителях Мунин имел смутное представление. В кино бандиты, перед тем как застрелить кого-нибудь исподтишка, рукой в перчатке вкручивают в ствол толстый чёрный цилиндр…
– Не вижу, – неуверенно сказал он.
– Правильно. Не видишь, потому что глушителя здесь нет. Глушителем работает сама гильза. Особая конструкция. Наши делают эти пистолеты уже лет тридцать, но ни у кого в мире ничего подобного не появилось до сих пор. Даже в Израиле повторить не смогли. Оружие редкое и мало кому известное, потому что используют его только спецподразделения. Вот и объясни мне: откуда взялись эти бойцы с Пэ-эС-эСами и почему хотели отнять папку? Чего в ней такого интересного?
– Ничего такого, – Мунин помотал головой. – То есть, как ничего… Там всё интересное! Это материалы моего исследования. Я же вам говорил. Сравнительный анализ действий Ивана Грозного, Петра Первого и Павла. Их нелогичные поступки заставляют предположить, что существовала некая предопределённость…
– Документы какие-нибудь секретные здесь есть? – перебил Одинцов.
– Нет. Всё из открытых источников. Кое-что было трудно разыскать – иллюстрации, рукописи редкие… Но для специалистов – нет, ничего секретного. Просто выводы, которые я сделал, сильно выходят за рамки обычных представлений.
– Ты это добро всегда с собой таскаешь?
– Нет, – повторил Мунин. – Часть у меня дома была, часть на работе, часть на флешке… Я только вчера остатки распечатал и утром сегодня окончательно всё собрал.
– Кто знал, что готовая папка будет при тебе?
– Кто… Нет, она не могла!
– Кто – она? – быстро спросил Одинцов.
Пистолет самозарядный специальный.
Мунин упёрся в него мутнеющим от алкоголя взглядом и покачал головой.
– Не скажу. Она тут ни при чём. И вообще речь идёт о чести дамы… Не скажу, нет. А почему вы всё время говорите мне ты?
– Та-а-ак, – протянул Одинцов, – товарищ не понимает, товарищу надо объяснить кое-что.
Он поднялся и начал прохаживаться перед Муниным, размышляя вслух.
– На тебя наехали крутые ребята. Исторические документы – явно не их профиль. Значит, ребят послал кто-то, кому нужна была папка. Если бы кроме папки был нужен ты, эти бойцы не во двор бы тебя потащили, а в машину. Ты говоришь, нащупал что-то, но окончательно сложил документы только сегодня. Значит, детали никому не известны. Если в бумагах обнаруживаются неясности, тебя всегда можно прижать и допросить. А пока задача – только отобрать сумку, и всё. Ну придёшь ты в полицию на хулиганов жаловаться. Максимум заявление примут – и забудут. Подумаешь, распечатки какие-то пропали! Кому охота ерундой заниматься?
Мунин следил за вышагивающим Одинцовым, силясь поспевать за рассуждениями, и прихлёбывал из стакана.
– Но тут появился я, – продолжал Одинцов. – Полез тебя защищать, на свою голову. Если бы тот придурок оружие не достал – мы бы с тобой просто ушли. А так – или он меня, или я его, без вариантов. Уложив одного, оставлять в живых второго тоже нельзя. Кстати, если бы меня всё-таки подстрелили – ты бы стал свидетелем. А хороший свидетель – мёртвый свидетель. Так что можешь сказать мне спасибо.