— Черт, — тихонько выругалась Светка, споткнувшаяся о торчащий из травы металлический прут, — хоть бы карту города, что ли. Понятия не имею, где мы находимся, а главное, куда теперь идти. Но мы ведь еще не все улицы обошли, правда?
— Не знаю, что мы обошли, а что — нет, но у меня нет уже никакого желания без толку стаптывать подошвы. Давай-ка выбираться отсюда и двигаться в сторону вокзала, — сердито отозвалась Женя, которую начало уже мутить от жары и голода.
— Ты с самого начала ничего не хотела искать, — упрекнула сестра.
— Но ты же сама видишь, что это бесполезно. Мы уже черт-те куда забрались. Вон, кстати, твой очередной одиннадцатый забор. Похож?
— Не очень, — вздохнула Света. — Этот железный. Но я спрошу на всякий случай, ладно?
Она поискала глазами, к кому бы обратиться с вопросом, не увидела поблизости ни одной живой души, кроме пасущихся у забора гусей, обошла их с опаской, постучалась в калитку и только потом у щели почтового ящика заметила кнопку электрического звонка. Гулко залаял сидящий на металлической цепи черный беспородный пес, и почти сразу же из флигеля вышла молодая женщина и пошла по вымощенной серым камнем дорожке к ним навстречу.
Светка, успевшая уже заглянуть во двор сквозь прорези в металлическом заборе, имеющем сетчатую структуру, прекрасно понимала, что видит совсем не тот дом, в котором ночевала когда-то ребенком, но надо же было хоть что-то предпринять в плане поисков нужного объекта, и она робко спросила у приоткрывшей калитку женщины:
— Простите, мы разыскиваем женщину без одной руки. Не знаете, не живет ли где поблизости?
— Без руки? — удивилась хозяйка, вытирая мокрые руки о цветастый линялый передник и внимательно оглядывая сестер. — Что-то я даже и не слышала. А какая улица вам нужна? На соседней парень из Чечни без руки вернулся… А чтобы женщина… Нет, не знаю такой. У вас адрес-то есть?
— В том-то и дело, что мы знаем только номер дома, — начала было объяснять Света, но Женька перебила, в свою очередь обратившись с вопросом:
— А как побыстрее добраться отсюда до автовокзала?
— До вокзала? До перекрестка дойдете, а там автобус ходит.
Из дома с ревом выскочил мальчик лет трех в синей майке, доходящей ему до колен, побежал к женщине, но упал прямо на камни и закричал еще громче, и она, подхватив его с земли одной рукой, другой закрыла калитку. Женькин вопрос «А номер автобуса?» остался без ответа.
Смирновы дошли до перекрестка, поискали глазами остановку, заметили нечто, что могло бы выполнять ее функции, и встали под тень орехового дерева у металлического столба с поржавевшей табличкой и едва различимыми на ней номерами автобусов. Женьку отчаянно тошнило, и в ответ на Светкину жалобу, что очень хочется пить, она едва нашла в себе силы пробормотать:
— Не стони, можно подумать, это я тебя сюда затащила.
На остановке тем временем потихоньку стал собираться народ, и вскоре показался запыленный желтый «Икарус». Сестры вошли в него, уточнив, что доедут до автовокзала, но проехали только две остановки. Светка только приготовила мелочь, чтобы вручить продвигающейся в их сторону по салопу женщине-кондуктору, как Женька молча потащила сестру к выходу.
— Ты чего? — протестовала та, выпрыгивая из автобуса. — Мы же не доехали! Что случилось-то?
Евгения сделала несколько шагов в сторону и присела за кустами, скрываясь от взглядов прохожих. Ее вырвало. Светка почувствовала острый укол совести за то, что мучает почем зря беременную женщину, и заметалась, ища, где бы взять воды, чтобы попить и умыться. Заметила вдали, на противоположной стороне улицы, вывеску «Продукты» и предложила:
— Хочешь, посиди здесь, на лавке, я в магазин сбегаю. Или вместе?
— Вместе, — произнесла Женя, почти не разлепляя губ.
Ей было стыдно и противно, казалось, что все прохожие видели и знают, что с ней произошло, и еще ужасно себя жалко. В памяти вдруг отчетливо всплыло нежное мамино лицо с застывшей в глазах укоризной, словно она не одобряла тех мытарств, на которые обрекла себя Женька, как никогда ранее нуждающаяся сейчас в полном покое и полезном питании. Ей страшно, до боли, захотелось прижаться к матери, попросить у нее прощения за то, что так к себе не бережна. И сока попросить. Сока захотелось так отчаянно, причем все равно какого, апельсинового ли, ананасового, что аж челюсти свело. Она так и видела перед собой запотевший стеклянный стакан, наполненный желтой непрозрачной жидкостью, в которой, казалось, и заключался сейчас весь смысл ее бродяжьего бытия. И Женька зашагала вслед за сестрой к магазину.