Ждал Иван Шкуматов, исподлобья поглядывал на меня, и ждал Стас Кареев, привычно царапая что-то на крышке парты. И только Алена, выставив руки в пучок света, пыталась изобразить на стене прыгающего зайца и казалась безучастной.
Пока я рассказывал, лучи солнечного света передвинулись в мой угол. Бычихин не спеша встал и подошел к окну.
– Ты хоть телеграмму дал в институт? – спросил он.
– Ничего я не давал…
– А я вам сразу сказал: памятник – это бред, – перебил меня Стас. – Их уже столько понаставили – не пройдешь. И каждый будто на тебя пальцем показывает – помни, помни… Навязчиво. Я вот на Пискаревском всего два раза был, а у меня там дед похоронен!.. Нас, между прочим, с первого класса туда водят. Как праздник, так туда. А я все время сбегаю!.. Ну, родители мои, конечно, потом краснеть ходят к директору… «Ваш опять не присутствовал на запланированном мероприятии!» Оказывается, мне хотят привить там чувство патриотизма и долга…
– Тебя надо каждый день туда водить, – отрезал Шкуматов, не поднимая головы, – чтоб ты понял, что к чему. Так ведь что хочешь объяснить можно! Лень тебе, а ты – отвалите, у меня чувства!.. – Иван вскочил и огляделся. – Мы просто обязаны ходить туда! Дань памяти погибшим!..
Кареев поморщился.
– Послушайте, Шкуматов, где вы нахватались этих штампов? Дань памяти… Вы пробуйте когда-нибудь сами помыслить. У вас же голова большая, там должны быть мозги.
– Я мыслю, – проговорил Иван, – и тебе советую… У меня Фрося из головы не выходит. Вот это память!..
– Ты почему остался, Иван? – спросил я. – Может, лучше тебе уехать?
– Теперь-то поздно… – тихо сказал Иван. – Уеду, а здесь Фрося останется, и я никогда не узнаю, дошло до нее или нет, что война кончилась.
– Дошло, – подтвердил я. – Ее наконец убедили…
– Зачем только? – вздохнула Алена. – Она была счастлива, ждала…
– Ну, ну, – подхватил Стас, – счастлива… Вольная она была.
– Вы понимаете, ребята? Понимаете, что с нами происходит, а? – Шкуматов осматривался, ища поддержки. – Вот это археология…
Ребята молчали. Стас покачал головой, о чем-то раздумывая, и неторопливо вышел из класса. Сергей Бычихин проводил его глазами и бросил коротко:
– Иди и ты погуляй, Ваня. Нам поговорить надо…
Шкуматов ушел следом за Стасом. Я понял, что Сергей поторопился, начав расспрашивать меня о походе в Ново-Еранское при ребятах, и теперь исправлял положение. Все было еще впереди…
– Оставь нас, Алена, – попросил он.
– Я оставлю вас, только насовсем, – подала голос Алена и, виновато взглянув на меня, добавила: – Я ухожу от вас, Павел Александрович… У меня практика попутно не получается и не получится… Надо за что-нибудь одно браться.
Алена распахнула дверь, оглянулась на пороге, затем медленно побрела через школьный двор.
Мы остались вдвоем…
– Завтра с утра я начинаю раскопки, – решительно сказал Бычихин. – Я вскрою только центральный курган. Второй – тебе, как закончишь здесь свои дела. Ты можешь продолжать свое хождение в народ, а я ждать больше не могу… Уверяю тебя, мы ничем не сможем помочь этим несчастным женщинам. – Он сел рядом, за мою парту. – И никто не сможет, Павел, не обольщайся.
Я мысленно согласился с ним, хотя, когда строгал доски и вбивал гвозди, мне казалось, я прикасаюсь к истории и становлюсь ее участником, провожая в последний путь женщину, потерявшую шестерых сыновей на кровавой войне…
– Ты даже отправь как-нибудь этих двух оболтусов к ним на сенокос, пусть помогут, – продолжал Бычихин. – Но больше ничего ты не сможешь. Они замкнулись на памяти о войне, и это естественно и печально…
– А мы с тобой сузились, – вставил я, – один железный век в голове… Как бы на клин не сойти.
– А-а, – протянул Сергей. – Сейчас ты обязательно вспомнишь Овалова… Только я тебе не советую брать его в кумиры. Овалов жил в другое время. Чудак ты, Павел! Да кто же не хотел бы работать так, как он?.. Ты не забывай, что у нас сроки, и ты еще не профессор, которого приглашает на работу Совнарком.
Заскрипели ступени школьного крыльца, и в дверном проеме показалась Анастасия Прокопьевна. Бычихин хотел сказать еще что-то, однако махнул рукой и встал.
– Ладно, не буду тебе мешать, – бросил он. – Надеюсь, ты меня правильно понял?
– Опять про курганы говорили? – спросила Анастасия Прокопьевна, когда вышел Сергей.
– Говорили… – пробормотал я.
Она нахмурилась, прикусив губу, и замолчала. Я приготовился сказать ей, что завтра мы начинаем раскопки. Бычихкна теперь не остановить…
– Бумага-то и вправду есть? – неожиданно строго спросила Анастасия Прокопьевна.