— И… где же все это теперь может быть?
— Курия — учреждение, не склонное хранить документы, бесполезные для него. Она передала разрозненные рукописи, вывезенные из Иерусалима, в Ватикан, и они, несомненно, осели там, где хранится всякое старье, с которым не поймешь что и делать, или использование которого возможно, но не желательно. Где-то в уголке одной из библиотек или хранилищ священного града упокоилось и это послание. Думаю, что, если бы его раскопали, оно дало бы о себе знать.
— А почему, Лев?
Тронутый тем, как израильтянин на глазах оттаял, отец Нил назвал его по имени. Лев это заметил и налил ему еще рюмку вина:
— Потому что Иггаэль Ядин прочел письмо, прежде чем вернуть его митрополиту. И то, что он мне сказал перед смертью, заставляет думать, что в письме том содержится страшная байка — из тех, которые в конце концов выходят наружу и никакая церковь, никакое государство, даже такое закрытое, как Ватикан, не может вечно скрывать их. Если кто-то видел это послание, отец Нил, он или уже мертв, или Ватикан и вся католическая церковь скоро взлетят на воздух.
Отец Нил нервно потер подбородок. «Он или уже мертв…»
— Отец Андрей!
71
Легкое вино из Кастелли слегка кружило голову. Отец Нил с удивлением увидел, что гарсон ставит перед ним чашку кофе; всецело поглощенный рассказом Льва, он незаметно для себя проглотил и пасту, и последовавший за ней эскалоп по-милански. Между тем Лиланд с озабоченным видом мешал ложечкой свой кофе. Он решился задать Льву тот вопрос, на который натолкнул его Нил тогда, во дворе бельведера:
— Скажи-ка, Лев… Почему ты прислал мне два билета на твой концерт, да еще в записке уточнил, что это может заинтересовать моего друга? Откуда ты узнал, что он в Риме, да и просто о его существовании?
Лев удивленно поднял брови:
— Но… ты же сам мне сообщил! На следующий день после твоего приезда я получил в отеле на виа Джулиа письмо с гербами Ватикана. В конверте было несколько строк, напечатанных на машинке — если память мне не изменяет, что-то типа «монсеньор Лиланд и его друг отец Нил были бы счастливы присутствовать…» ну, и так далее. Я еще подумал, что ты поручил своей секретарше известить меня, и, по правде сказать, нашел, что это уже слишком по-деловому, но так уж, видимо, принято у вас в Ватикане.
Лиланд мягко возразил:
— У меня нет секретарши, Лев, и я не посылал тебе никакого письма. Я даже не знал, в каком отеле ты остановился, только слышал, что ты будешь давать в Риме серию концертов. Скажи, а на письме была моя подпись?
Пианист задумчиво почесал затылок, взъерошив свою пышную белокурую шевелюру:
— Да я уже и не помню! Нет, это была не в твоем духе, внизу там был только инициал. Вроде бы прописная буква «К» с точкой. Но я, Ремберт, в любом случае хотел с тобой повидаться, раз уж приехал. К тому же мне непременно нужно было познакомиться с отцом Нилом.
Лицо Лиланда омрачилось: Катцингер или Кальфо? В нем снова поднялась волна раздражения.
Погруженный в свои мысли, отец Нил лишь краем уха слушал разговор. Его мучили совсем другие вопросы, и он решил вмешаться:
— Все хорошо, что хорошо кончается, ведь благодаря этому письму я сегодня вечером смог послушать ваше потрясающее исполнение рахманиновского концерта. Но скажите мне, Лев… почему вы были с нами так откровенны? Вы догадались, что значило бы для Ремберта и для меня обнаружение нового послания апостола, способного поставить под сомнение нашу веру и чудесным образом извлеченного из забвения на исходе XX столетия? Зачем вы рассказали нам все это?
Лев обезоруживающе улыбнулся. Не мог же он сказать отцу Нилу правду: «Потому что таково задание Моссада»!
— А кому, кроме вас, это могло бы быть интересно?
Он, казалось, не придал вопросу отца Нила ни малейшего значения и смотрел на него тепло, дружески:
— Отец Нил, неужели какой-то древний документ, оспаривающий божественность Иисуса, действительно что-то изменил бы для вас?
Тем временем последние клиенты уже покинули тратторию, они были одни в зале, и хозяин уже лениво принялся наводить порядок. Отец Нил надолго задумался, прежде чем ответить. Потом заговорил как-то странно, будто забыл, к кому обращается:
— Сегодня вечером вы рассказали мне, что апостольское послание было найдено в Кумране тогда же, когда манускрипты Мертвого моря. А я все последние недели собирал доказательства существования этого документа. В III веке он упоминался в одной коптской рукописи, на рубеже IV — в тексте Оригена, в VII веке — в Коране, а в VIII веке была выбита надпись в Жерминьи — закодированный Никейский Символ, и смысл его кода относится все к тому же посланию. Наконец, процесс тамплиеров в XIV столетии также касается этого документа. Все это я выяснил после долгих лет поиска скрытого смысла текста конца I века, с которого все и началось, — с Евангелия от Иоанна. Что до послания тринадцатого апостола, я отыскал его следы благодаря тому, что тень этого человека лежит на всей истории Запада.
Он посмотрел прямо в лицо Льву:
— А теперь вы приходите и рассказываете мне, что таскали этот документ в своем школьном ранце, исполняя поручения шефа Хаганы. Затем вы сообщаете, что послание находится где-то в Ватикане, то ли спрятанное, то ли просто неопознанное. Иггаэль Ядин говорил вам, что в нем заключена страшная тайна. Но даже если я узнаю его содержание, которое должно быть и впрямь чудовищным, если оно на протяжении веков становилось поводом для стольких изгнаний, убийств и заговоров, в моей духовной связи с Иисусом это ничего не изменит. Я с Ним встретился лично, Лев, можете вы это понять? Его образ не принадлежит ни одной церкви, Он, чтобы существовать, в ней не нуждается.
На Льва, похоже, эта речь произвела впечатление. Он мягко коснулся локтя отца Нила:
— Я никогда не был особенно набожным, отец Нил, но любой еврей поймет то, что вы сказали, поскольку каждый из нас является потомком рода пророков, хочет он того или нет. Знайте, что вы мне бесконечно симпатичны, и хоть лгал я в своей жизни немало, сейчас говорю я это абсолютно искренне.
Он встал, поскольку хозяин уже ходил кругами вокруг их столика.
— От всей души желаю вам добиться цели в своих поисках. Не думайте, что они касаются только вас. Но берегитесь, пророки всегда умирают насильственной смертью. Это тоже всякий еврей знает инстинктивно и принимает так же, как некогда принял свою участь еврей Иисус. Однако уже два часа ночи. Позвольте мне поймать для вас такси, чтобы вы могли вернуться в Сан-Джироламо.
Ссутулившись на сиденье автомобиля, отец Нил смотрел, как проносятся мимо купола Ватикана, мягко поблескивая инеем в темноте морозной декабрьской ночи. Но пелена слез затуманивала его взгляд. До сегодняшнего дня это письмо было все-таки лишь гипотезой, чем-то придуманным. Но он только что пожимал руку того, кто видел этот документ, смотрел ему в глаза.
Гипотеза внезапно стала принимать реальные черты. Письмо тринадцатого апостола, несомненно, находилось где-то за высокими стенами Ватикана.
Он пойдет до конца. Да, он тоже собственными глазами увидит это письмо.
И в отличие от всех тех, кто прошел этот путь раньше, он попытается выжить.
72
Лиланд играл прелюдию Баха, когда отец Нил вошел в квартиру на виа Аурелиа. Он до рассвета вспоминал рассказ Льва Барионы. Под глазами у него наметились круги, беспокойство, что грызло его, отчетливо проступало во взгляде.
— Я всю ночь глаз не сомкнул — слишком много навалилось сразу! Ладно, это не важно, пойдем в книгохранилище, займусь рукописями твоих григорианских песнопений, надеюсь, это поможет мне собраться с мыслями. Однако, Ремберт, ты понимаешь, что случилось? Письмо тринадцатого апостола находится в Ватикане!