До сих пор наши люди не забыли, как опустошалась захватчиками советская земля, сколько смертей сеяли они за собою, до каких садистских пределов наслаждения вырастало их издевательство над всем, связанным с вековой славянской культурой. Мир содрогнулся, когда на Нюрнбергском процессе были названы лишь некоторые из их преступлений в нашей стране. Миллионы и миллионы замученных, около 1 800 уничтоженных городов и 70 тысяч сожженных сел, 31 850 разрушенных предприятий, бесчисленное множество стертых с лица земли школ и потушенных культурных очагов. Только в Ровно налетчики истребили 102 тысячи жителей города и военнопленных. Найдется ли среди свидетелей этого варварства хоть один, кто не крикнул бы «мемуаристу» Самчуку: «Врешь, людомор!», — прочитав лживые строки его мемуаров: «Жизнь страны кипела в городах и селах. Словно грибы после дождя, вырастали новые школы, новые организации и новые предприятия»(?).
По-видимому, эти строки поймет каждый, кто взвесит такую весьма существенную деталь: в те дни Самчук пришел на Украину как оккупант. Следовательно, ему и теперь не остается ничего иного, кроме явно запоздавшей «защиты» своих сообщников и убеждений. Это он и исполняет отчаянно, со всей старательностью.
Вот еще строки о той атмосфере, в которой так великолепно чувствовал себя националистический бандит: «Эмоции, интимные страсти, игра сердец — и все это вместе в горячем климате войны вдохновляло и окрашивалось своеобразной яркостью жестокой романтики… Руины, машины, немцы, наци, главное командование, пропаганда, рейхскомиссариат, лагеря пленных и столкновения страстей наших, русских, польских, немецких… бандеровских, мельниковских, бульбовских, уэнэровских, гетманских… Церкви автокефальной, церкви автономной, митрополита Дениса, митрополита Иллариона, архиепископа Поликарпа, архиепископа Алексия».
Приходится просить у читателя прощения за такую цитату, но в ней сконцентрирован дух, вдохновлявший гитлеровских ландскнехтов из буржуазно-националистического охвостья.
Каждый шаг националистического мерзавца по захваченным землям Украины, каждый его поступок в шпионском гнезде под вывеской «самостийницкой» газетенки вызывает возмущение и омерзение. Вот он самовлюбленно рисует свои поездки вместе с гестаповцем Вайсом в ведомственном «ситроене» на «импрезы» по поводу «освобождения».
«В пути беседуем на различные темы, — вспоминает Самчук, — а также о том, как могут немцы организовать наш европейский Восток после своей победы. Весь этот простор изменил бы свой вид, многие его центры перестали бы существовать. Столица рейхскомиссариата могла бы быть где-то там, восточнее, возможно, на месте Днепропетровска… В Крыму могла бы возникнуть отдельная колония под специальным присмотром эсэсовцев, задачей которой было бы лелеять селективную расу людей высочайших физических и интеллектуальных способностей. Вся Украина имела бы зональное деление: отдельные зоны для немцев, отдельные для местного населения. Задачей первых было бы управлять страной, задачей вторых — выполнять всю физическую работу».
С опозданием на множество лет Самчук теперь пытается в чем-то возражать своему единомышленнику и, словно между прочим, подчеркивает: «Я только слушал и молчал».
Но и здесь торчат ослиные уши националистического враля. Какой же смысл «молчания» в разговоре один на один, если тот же Самчук в уже упомянутой статье вопит на всю Волынь: «Единым нашим желанием является действенная помощь могучей армии Адольфа Гитлера в достижении намеченной цели». А цель арийских претендентов на «жизненное пространство» популярно изложена в монологе Вайса.
Возвратившись в Ровно, восхищенный первыми результатами «хозяйничанья» оккупантов, рыцарь продажного пера в поте лица пишет новые восхваления своим кормильцам, понуждает к этому же своих подчиненных. Однако в прославлении самого фюрера он не терпит конкурентов. Об этом идет речь даже в его теперешних воспоминаниях. Какой-то болван сдал для публикации в газете оду, посвященную «поднебесному орлу пану Гитлеру». Наивный стихоплет не знал, что вознесение до небес верховного параноика — это ответственнейшая задача и сердечнейшее призвание самого шефа-редактора. Конечно, ода опубликована не была. Теперь этот случай Самчук пытается использовать как свидетельство своего «протестантства».