– Сколько времени тогда было? Ты можешь сказать точно?
– Могу. Я все время на часы смотрел, потому что меня у подъезда такси ждало. За это надо было платить, сами понимаете. Да и вообще, приходилось спешить. Так что я знал, сколько времени. Когда мы вошли в квартиру, было одиннадцать часов двенадцать минут.
– Интересный факт насчет такси, – заметил Гуров. – Мне об этом никто не говорил. Ты где его поймал?
– Я его не ловил, – отвечал студент. – Я его по телефону заказал, еще здесь, в театре. Когда меня Алла Аркадьевна послала к Елене Анатольевне домой с заданием как можно скорее привезти ее сюда, я решил, что мне обязательно нужен транспорт. Вот и заказал машину.
– В какой фирме?
– «Быстрый курьер».
– И что, водитель действительно быстро тебя довез?
– Минут за семь.
– А потом он куда делся? Или ты на такси в театр возвращался?
– Нет, мне уже не до такси было. В театр я в тот день вообще не вернулся. Потому что на квартиру к Елене Анатольевне приехала полиция. Нас с этой женщиной стали допрашивать, потом повезли меня к себе, в главное здание.
– В управление?
– Ну да. Там тоже допрашивали, сняли отпечатки пальцев. Так что из управления я сразу домой отправился.
– С таксистом-то смог расплатиться?
– Да, денег кое-как хватило.
– Свои платил?
– А чьи же еще? В театре на эти цели ни копейки не выделяют.
– Теперь скажи вот что. Пока ты ждал у подъезда, не знал, как войти, оттуда никто не выходил?
– Нет, никто. Да если бы кто-то вышел, то я сразу же сам вошел бы, не стал бы эту женщину дожидаться.
– Логично. Но когда вы со Светланой Почечуевой вошли в подъезд, сверху спустился какой-то человек.
– Нет, не так оно было, – сказал Маркелов и покачал головой. – Этот человек к нам не подошел. Просто Светлана Геннадьевна сказала, что спускается их старший по подъезду и она его подождет. Так что я на лифте один поехал.
– А ты разобрал, что кто-то спускается? Или это слышала одна Почечуева?
– Нет, я тоже слышал шаги, – сказал студент.
– Сможешь их описать?
– Кого?
– Не кого, а что. Шаги эти. Ведь по звуку часто можно определить, какой человек идет, молодой или пожилой, здоровый или не очень.
– Ага, теперь понял. Сейчас вспомню. – Никита даже глаза закрыл, стараясь восстановить в памяти тот момент, потом кивнул сам себе и проговорил: – Значит, так. Судя по звукам, спускался человек не старый, но и не ребенок. Он шел – как бы это сказать? – осторожно, что ли. Когда Светлана Геннадьевна его окликнула, сразу замер. Всякое движение прекратилось.
– Понятно. Теперь вопрос на другую тему. Вспомни, пожалуйста, за последний месяц ты не видел в театре, точнее, возле уборной Елены Прокофьевой, каких-то посторонних людей?
Никита Маркелов снова задумался, стараясь вспомнить события месячной давности.
Он молчал несколько минут, потом ответил не слишком уверенно:
– Нет, не могу вспомнить ничего определенного. Конечно, я видел в театре много незнакомых людей, в том числе и возле уборной Елены Анатольевны. Но ведь я и сам там человек новый. Можно сказать, как раз и был неизвестным первое время. Так что в данном случае из меня плохой свидетель.
– Нет, Никита, тут ты ошибаешься, – убежденно заявил Гуров. – Свидетель из тебя очень хороший. Все, что нужно, ты запомнил и сочинять ничего не стал. А то некоторые, знаешь ли, любят пофантазировать, заполняют пустоты в памяти всякими вымыслами.
Глава 7
Отпустив важного свидетеля, Гуров достал телефон. Ему хотелось узнать, как продвигается следствие на других направлениях. Прежде всего Льва Ивановича интересовала информация, добытая Стасом Крячко. Он набрал его номер.
Крячко ответил сразу, как будто ждал звонка.
– Как ты вовремя! – сказал он. – Я сам как раз собирался с тобой связаться.
– Хотел связаться, значит, новости есть, не так ли? – спросил Гуров.
– Есть кое-какие. Значит, так. С доходами Иннокентия Прокофьева от его основной деятельности, кажется, все более или менее чисто. Есть там кое-какие неучтенные суммы, но нас с тобой эти несколько тысяч интересовать не должны. Это совсем не те деньги, из-за которых людей убивают. Однако я выяснил, что у нашего бизнес-тренера имеется одно увлечение…
– Не тяни, говори! – потребовал Гуров. – Что за увлечение? Поутру убивать собственную жену?