- Полиции не хватает рвения. Держу пари, что они до вас даже не доберутся. Так что уверяю вас, вам не придется рассказывать свою историю дважды.
- Не знаю, хватает ли у полиции рвения, но вам явно хватает наглости. А теперь извините, у меня много работы.
- Вы знаете Дилана Клапеша, мсье Кантор?
Лола кинула удивленный взгляд на Ингрид и заинтересованный - на Кантора. Американка быстрым движением сорвала с головы перуанский колпак; она знала, какое впечатление ее короткая стрижка в стиле эдакой постмодернистской Жанны д'Арк произведет на такого любителя стилистических выкрутасов, как Кантор.
- Естественно! Это восходящая звезда французских фильмов ужасов. Я его большой поклонник.
- Я хорошо знаю Клапеша. Его настоящее имя - Артюр Мартен.
- Да ладно!
- Это так же верно, как то, что меня зовут Ингрид Дизель. И если вы поможете моей подруге, которая говорит вам чистую правду, то я приведу к вам Дилана Клапеша на встречу со зрителями.
- Но, говорят, у него ужасный характер.
- Так вам нужен Клапеш или нет?
- Еще бы не нужен!
- Договорились!
- Не так быстро. Мне нужно письменное обязательство. С подписью.
- Хорошо, только давайте быстрее.
Директор на минутку вышел. Лола воспользовалась этим, чтобы тактично расспросить Ингрид. Ей плохо верилось в крепкую дружбу между кинозвездой и массажисткой.
Кантор вернулся, держа отпечатанный на машинке листок и ручку. Ингрид, прочитав бумагу, подписалась. Секунду она стояла неподвижно с обязательством и ручкой в руках, а по ее губам бродила загадочная улыбка. В конце концов она вынула из кармана перочинный ножик, ткнула в кончик большого пальца и прижала его к листку.
- А сейчас, Лола, я убегаю. А вы, Кантор, ведите себя полюбезнее. Хорошо?
- Все, что вам угодно.
Кантор проводил глазами атлетичную фигуру Ингрид, пока она не растворилась в ночи. Потом он посмотрел на листок, украшенный четким карминно-красным отпечатком, так, словно это был голливудский контракт, и наконец повернулся к Лоле, выражение лица которой оставалось абсолютно безмятежным.
- Ваша подруга - эксцентричная особа. Она своеобразна, но ее своеобразие не напрягает. Они мне очень нравятся.
- Эксцентричные люди?
- Да, в нашу серую эпоху их не хватает. В семидесятых годах, например, их плотность на квадратный метр была гораздо больше.
- Хорошо. Продолжим. Почему Ванесса проработала у вас всего три недели?
- Она не снизошла до объяснений. И я остался только с одной билетершей в разгар фестиваля Дарио Ардженто. Вы, может быть, этого не знаете, но Дарио Ардженто собирает полные залы.
- Возникли какие-то сложности?
- Не знаю. Я обращаюсь со своими служащими корректно.
- А клиенты?
- Что вы хотите сказать?
- Ваши посетители - особая публика. Может быть, их можно назвать эксцентричными, но их своеобразие напрягает несколько больше, чем Ингрид Дизель.
- Мои клиенты не более странные, чем посетители выставочных залов и экспериментальных кинотеатров. У нас своя гордость.
- Каким образом вы наняли Ванессу?
- Меня познакомил с ней мой сын Патрик. Если бы не он, я вряд ли взял бы ее на работу.
- Ваш сын был близко знаком с ней?
- Да, он был ее другом.
- А может быть, возлюбленным?
- Понятия не имею. Нынешнее поколение делает что хочет, хотя многие еще живут с родителями. А что касается секретов, так они легко проверяются. И в этом нет ничего удивительного.
- Он живет с вами?
- Да. У него нет другого выхода. Патрик получил аттестат в июне. А сейчас он помогает моей супруге Рене. Она продавщица книг.
- Где находится ее магазин?
- На улице Винегрье. Вы не ошибетесь. Магазин называется «Огурец в маске».
- Оригинально.
- Не очень. Вы когда-нибудь слышали об огородных приключениях Огурца в маске, комиксе Мандрики?
- Это тоже было в семидесятые годы, да?
- Вот-вот! Рене - специалист по комиксам.
Кто-то громко взвизгнул. Лола обернулась. Кассир мирно болтал с билетершей. Та задрала ногу вверх, чтобы помассировать себе лодыжку, и напоминала сейчас цаплю в трауре.
- Эти двое знали Ванессу?
- Нет, они новенькие. Представьте, мне трудно удержать своих работников. На работу нужно приходить около семнадцати часов, а уходим мы не раньше часа ночи. А в промежутке они не знают, чем себя занять - не хватает воображения. Им скучно. Это болезнь нашего времени. Допросите лучше Элизабет - у нее как раз перекур.
Силуэт билетерши резко выделялся на фоне церкви Сен-Лоран и окружавшего ее сквера, освещенного прожекторами. Она заполняла собой пустоту. Был виден красный огонек на конце ее сигареты. Лола прищурилась и представила себе живую Ванессу, еще более худенькую из-за черного платья и лодочек на высоченных каблуках, слишком высоких даже для фестиваля Дарио Ардженто. Девушка заметила Лолу, но подошла не сразу. У нее были рыжие волосы, бледная кожа и зеленые глаза. Выглядела она встревоженной.
- Еще не нашли того, кто убил Ванессу?
- Нет. Вы ее знали?
- Немного. Ванесса была не болтлива. Все, что я знала - это то, что она не собиралась здесь надолго задерживаться.
- Трудно здесь работать?
- Не труднее, чем где-либо еще. Кантор - нормальный хозяин. Но думаю, что работа Ванессу не удовлетворяла. Она выжимала ее полностью, а желания заводить друзей у Ванессы не было. Я прочитала в газете, что она работала в приюте для беспризорных детей. Неудивительно. У нее была потребность вкладывать в дело всю душу.
- Какие отношения между вами и вашими посетителями?
- Здесь много молодежи. По-моему, это в основном студенты, раз они могут позволить себе так поздно лечь спать на неделе. В общем, они ведут себя корректно. Они нас почти не замечают. Мы для них всего лишь билетерши.
- Не приходилось ли вам слышать от них каких-либо презрительных замечаний?
- Они скорее равнодушны.
- А Ванесса общалась с кем-нибудь из них?
- Странно, что вы об этом спрашиваете. Я как раз думала об этом, когда смотрела на церковь. Один парень все уговаривал нас сняться в его первом фильме. Он нас так замучил, что мы прозвали его Болтуном. Однажды вечером я стояла тут, курила и вдруг в саду в свете прожектора увидела Ванессу. Она разговаривала с Болтуном.
- О чем?
- Мы были не столь близкими подругами, чтобы я стала спрашивать ее об этом.
- А почему она разговаривала с Болтуном больше, чем со своими коллегами?
- Может быть, потому, что с ним было забавно. Работая здесь, становишься мрачной. Не знаю, наверное, это оттого, что вокруг столько ужасов. Я лично не понимаю, как можно получать удовольствие, глядя на человека, расчленяемого живым мертвецом. Если можете, объясните мне! Сначала я смотрела на посетителей, не замечая их, но сейчас я им не доверяю. Вы слышали о юноше, который убил девушку где-то под Нантом?
- Посмотрев фильм «Крик»?
- Точно. А тот, кого вы ищете, был такой же больной?
- Мы говорили о Болтуне. А его вы не видите в этой роли?
- Нет, он кажется таким милым. Для меня чудаки не те, кто делает подобные фильмы, а те, кому они нравятся.
Как будто загрустив от слов Элизабет, небо заплакало мелким дождичком. «Эй, там, наверху, не прошло и пяти минут, а ты уже тут как тут», - подумала Лола, вытирая капельку, упавшую на стекло ее очков.
- Вы знаете, где он сейчас?
- Не имею ни малейшего представления. К сожалению.
- Когда вы его видели последний раз?
- Две или три недели назад. Однако завтра начинается фестиваль Санто Гадехо. Болтун обожает этого чилийского режиссера. Он обязательно придет.
Лола поблагодарила билетершу и отправилась на поиски Кантора.
- Я хочу попросить вас еще об одной любезности.
- Ну что еще?
- Подумайте о Клапеше, Кантор. Хорошенько подумайте о Клапеше. Одна любезность.
- Предупреждаю вас - только одна.