- Какими судьбами, Уинсон? – уже серьёзным тоном обратилась ко мне Сквизар.
- Хотел услышать последние новости. Ты сегодня еще прекрасней, чем обычно, но, думаю, ты и так об этом знаешь.
- У тебя плохо получается мне лгать, - жестом она предложила мне сесть. Я не заставил ее долго ждать. – И какие же новости привели тебя ко мне на этот раз? И хватит ли тебя на них?
Вкратце я рассказал ей о своем нанимателе и интересующем его предмете. Мою собеседницу ничем нельзя было удивить, а скрывать детали вообще не имело смысла: так или иначе всё узнает. У этой женщины глаза и уши были абсолютно повсюду. Она спокойно дослушала меня и, поразмыслив, сказала:
- Этот нотариус очень богат и известен в своих кругах, а вот об этом документе какого-то там Наткенса я впервые слышу, - Сквизар нахмурилась. Что-то не знать было для нее более чем просто неприятно. Ведь знать все обо всем это ее бизнес. – Давай так, Уинсон: мой человек зайдет к тебе сегодня сразу после наступления темноты и сообщит все, что нам будет известно к тому времени. Оставь при себе, - добавила она, заметив, что я потянулся к карману. – Платить пока не за что.
Честно признаться, я был сильно удивлен, несмотря на наше давнее сотрудничество. Видимо, желание получить новую информацию пересилило желание получить аванс, что было неотъемлемой частью посещения этой комнаты.
Мне нужно было найти неизвестно что неизвестно где. В первую очередь я решил навестить самого Теренса. Хоть его местонахождение мне примерно известно, раз о нём никто не слышал.
Глава 2
В наше время хоронить умерших - большая роскошь даже для богатых. Город мал, население почти не уменьшается, а выходить за пределы - все равно, что добровольно отказаться от воздуха. Поэтому всех кремируют. Единственное, что остается для памяти об этих людях, это имя в списке с номером и датой смерти, а также небольшая глиняная табличка. На ней также были написаны полное имя и номер, а также дата рождения и возраст на момент смерти. И кто только придумал хранить информацию на столь хрупком носителе?
Материалы и данные об умерших хранятся при крематории, чтобы не занимать место в общем архиве. Найти их можно было как раз по номерам: номер из списка означал номер склада, а номер на табличке – ящика. Зачастую все эти записи сгнивают, так как никому не нужны. Но несмотря на бесполезность этих бумажек, выносить их или копировать строго запрещено.
Я не люблю это место. Оно угнетает и напоминает тебе, что после смерти тебя ждет забытье и пара листков бумаги с твоими данными. Из гнилого тела становишься глиняной табличкой. Я не боюсь смерти. Мне не нравится то, что остается от меня после нее.
Люди, работающие тут, тоже не отличаются особой приветливостью, а от постоянной сидячей работы оплыли жиром. Они ни с кем не бывают дружелюбны, даже с клиентами. Почти все за них делают машины: кремация, изготовление табличек, отправкой вещей на склад. Сами сотрудники занимаются только бумажной работой, назначая время и вписывая имена в бесконечный список мертвых душ.
Если моя догадка окажется неверной, я буду более чем расстроен. Но мне, как всегда, повезло. Больше всего сотруднику крематория не хотелось искать имя Теренса Наткенса в сотнях книг. Однако, к нашему удивлению, это имя встретилось нам в первом же томе. Вот только дата смерти в этом списке отсутствовала, а номер был не один раз исправлен, словно каждый месяц по чьему-то капризу его вещи перекладывали, а карточку переставляли.
На поиски таблички ушло чуть больше времени. Ее тоже не раз перекладывали, но данные на ней не меняли. Все, что на ней было, это номер и имя. Ни даты, ни возраста. Сотрудник долго вглядывался в табличку, явно пытаясь увидеть невидимое, и чесал затылок. Недовольная гримаса сменилась гримасой полного непонимания происходящего. С подобным он явно столкнулся впервые. Такое попросту было не по правилам крематория.
Найти нужный ящик было куда проще: исправленные номера оказались верными. В данных о Наткенсе было не более трех страниц, но время их явно не пощадило, сколько б они здесь не пролежали. Казалось, одно прикосновение - и они рассыпятся в прах. Затаив дыхание, я медленно перелистывал листы, пытаясь среди потертостей и трещин прочитать хоть что-то.
Однако ничего полезного я так и не нашел, кроме нескольких нестыковок. В самом начале написано, что родился Наткенс до первой войны, но позже его имя упоминается при открытии первой фабрики Нового города. Разница между этими событиями составляет больше ста пятидесяти лет. Люди столько не живут. Если он и умер в те года, то его не могли кремировать. Крематорий построили через семь лет после второй фабрики. Зачем тогда заносить его в список, и кто сделал табличку?