— Как думаете, в участке их просто допросят или посадят за решётку? По-настоящему? — не унимался Руперт.
— Энид точно нет. Мюриэл взяла всё на себя, а вот она… — Дэвид раздражённо качнул головой. — Мне это неинтересно.
— Я даже не удивлена, — добавила Кристина. — То есть, я шокирована тем, что как они поступили с вашей матерью… Но не удивлена, что именно им пришло такое в голову. Они всегда казались мне неприятными. Две крысы, честное слово. Надеюсь, мы их больше никогда не увидим!
— Разве что в зале суда, — сказал Дэвид.
— Как можно было на такое пойти ради дома? И ладно бы он им достался! Так ведь нет. Они всего лишь могли в нём жить.
— И ещё кое-какие деньги. Сколько там было? — Руперт посмотрел на Дэвида. — Кажется шесть тысяч в год?
— Вроде того, но точно не помню.
— Что ещё за деньги? — спросила Кристина.
— Мать оплачивала школу для Энид, очень дорогую школу, — пояснил Руперт. — Она распорядилась посылать чеки дважды в год, в июле и ещё когда-то. Но чеки уходили не в саму школу, а Мюриэл. Когда Энид школу закончила, чеки так и выписывали дальше. Я говорил Дэвиду, что надо это прекратить. Думаю, можно было что-то сделать, как-то отменить её распоряжение; все знали, что эти деньги были на оплату школы, а не просто помощь Мюриэл. Но Дэвид же любит помогать людям…
— Мне кажется, — решилась вступить в разговор Айрис, — миссис Вентворт так легко бы не уступила. Был бы скандал…
Руперт понимающе ей кивнул:
— Да, она умеет биться за своё.
Айрис долго не могла заснуть, думала о мальчиках, рождённых в один день в одной больнице, о леди Клементине, о Вилли Дженкинсе, погибшем из-за чужой лжи, о Энид и её матери. Когда она наконец-то начала проваливаться в сон, послышался звук.
Тот самый бесплотный, постепенно затихающий звон или гул. Айрис показалось, его вибрации отдаются у неё в костях. Жуткое ощущение.
Самым пугающим было то, что звук, казалось, не имел источника, доносился как будто бы со всех сторон сразу или же, наоборот, звучал в голове.
Может быть, это было всего лишь воображение?
Даже если так, воображение лишило Айрис ещё двух часов сна. Да и тот был плохим, беспокойным. Ей раз за разом снилось, что она идёт по парку Эбберли и видит вдали что-то белое в траве, чью-то смутно очерченную фигуру, бежит к ней. Это была женщина, лежащая навзничь, но когда она пыталась перевернуть её, чтобы увидеть лицо, всё исчезало, и она снова брела по парку, и снова видела белое…
Лишь в самый последний раз ей удалось увидеть лицо. Оно было белым и идеально-прекрасным, как греческая статуя, лишь в глазах колыхались тёмные кровавые озёра, подёрнутые тончайшей плёнкой. Айрис делалось невыносимо страшно от того, что от малейшего сотрясения плёнка могла порваться, и тогда кровь хлынула бы багрово-чёрным на гладкие мраморные щёки.
Проснулась она разбитой и ещё долго не могла встать после того, как прозвенел будильник.
За завтраком их было трое: Айрис, Дэвид и Руперт. Кристина вчера после обеда уехала домой в Кроли, сказав, что нужно снова показать Мэтью врачу. Айрис не знала, правда ли это или Кристина соврала, чтобы сбежать из этого мрачного дома.
Айрис, чтобы разбавить тягостное молчание, начала рассказывать о любопытных и ценных книгах, которые нашла в библиотеке, Дэвид даже поддержал разговор, но потом тот всё равно затух.
Их тягостный молчаливый завтрак прервало появление Бетт, новой горничной, которая подошла к Айрис и тихо сообщила, что приехал инспектор Годдард и спрашивает её.
Дэвид с Рупертом переглянулись.
Айрис давно уже заметила, что братья часто так делали: словно искали поддержки друг у друга или даже согласовывали действия.
— Как интересно… — протянул Руперт. — Что ему нужно?
— Я предупредил инспектора Годдарда, что сегодня приедет мисс Фенвик. Он хотел её допросить, — сказал Дэвид. — Но она будет здесь не раньше половины девятого.
Айрис ничего не могла сказать в ответ: она понятия не имела, зачем понадобилась Годдарду. Она убрала салфетку с коленей и встала из-за стола.