— Я не верю, что это кто-то из поместья, — проговорил Руперт, аккуратно вырезая желток из своей яичницы. — И этот полицейский ничего не найдёт. Он здесь почти дне недели, и не особенно продвинулся.
— А мне кажется, он уже очень много узнал. Про Мюриэл, например.
Руперт чуть скривился:
— Думаю, Годдард попытается повесить всё на неё. Но вряд ли выйдет.
На этом разговор прервался. Айрис всегда немного неуютно чувствовала себя рядом с Рупертом. И особенно тяжело ей это давалось сейчас; она понимала, что это была естественная реакция, но во всём — в словах, в выражении лица, во взгляде Руперта — виделось плохо скрываемое довольство.
Айрис не могла его за это винить — кто бы не радовался на его месте? — но не могла побороть неприязнь.
Она напомнила себе, что настоящий детектив должен быть беспристрастен. Даже Годдард указывал ей на то, что она встала на сторону Дэвида и изо всех сил старается выгородить его, но она ведь и не детектив, а просто девушка, которая привыкла копаться в книгах и рукописях.
Руперт уже допивал кофе, когда в столовую вошла Мэри и сообщила, что приехал инспектор Годдард и спрашивает, сможет ли Руперт поговорить с ним сегодня.
Руперт сразу же сдёрнул салфетку с шеи и заявил, что, конечно же, он поговорит, пусть инспектора проводят в библиотеку.
Айрис, под тем благовидным предлогом, что в библиотеке опять кто-то разговаривал, спокойно доела завтрак и, оставив дверь открытой, села на диван в одной из гостиных — дожидаться инспектора Годдарда.
Впрочем, нельзя было сказать, что она что бы то ни было сегодня делала спокойно. И сейчас она вся извелась, дожидаясь Годдарда. Ей не терпелось узнать, что он думает насчёт её записки. Поверил ли он? Пришёл ли к таким же выводам, что и она?
В доме была тишина. Только тикали часы на каминной полке, да Наггет прошёл по холлу, клацая когтями по мраморному полу. Минуты тянулись бесконечно.
Наконец мягко стукнула дверь библиотеки, и Айрис вышла в холл. Она боялась, что Руперт решит проводить инспектора Годдарда до дверей, но тот, разумеется, никуда не пошёл.
— Доброе утро, мисс Бирн, — инспектор Годдард поздоровался с ней первым.
— Доброе! Вы прочитали мою записку?
— Прочитал, — признался Годдард, словно нехотя. — И догадываюсь, какие вы сделали из этого выводы. Но нет никаких доказательств, это не более, чем совпадение.
— Вы прекрасно знаете, что это не совпадение, не может им быть! Леди Клементина именно поэтому его и усыновила.
— Нет никаких доказательств, это во-первых, а во-вторых, я не расследую эту глупую историю с детьми. Вентворты могут потом судиться до скончания века насчёт того, кто из них настоящий, я же должен найти убийцу.
— А вам не кажется, что это связано?
Айрис заметила, что Годдард перевёл взгляд куда-то ей за спину, и обернулась. По лестнице спускался Дэвид.
— Вы рассказали ему? — тихо спросил Годдард, пока Дэвид шёл к ним.
— Пока нет.
Дэвид шёл к ним, и в его неторопливых, сдержанных движениях была та непререкаемая уверенность, которая отличала выходцев из аристократических семей. Он был очень просто одет — серые брюки и голубая рубашка, — лицо было осунувшимся, нездорово-бледным, и всё равно он выглядел по-своему безупречно. Кто бы что ни говорил — он был хозяином Эбберли. Этот не бросающийся в глаза, почти невидимый лоск, который приобретался годами, не могли стереть одна ночь и одна новость.
— Доброе утро, инспектор, вы ко мне? — спросил Дэвид.
— К вам у меня вопросов не появилось. Я приезжал, чтобы побеседовать с вашим братом.
— Вы же ещё вчера нашли эти шрамы и убедились, что Фенвик права, — Дэвид говорил почти враждебно.
— Новые сведения могут поменять картину моего расследования.
— Которое изрядно затянулось.
— Это только по горячим следам мы раскрываем дела за два-три дня, — проигнорировал Годдард нескрываемое раздражение в голосе Дэвида, — а более старые дела могут расследоваться месяцами. А если делу шесть лет… И тем не менее, я узнаю, кто убийца.
— Но вряд ли добьётесь обвинительного приговора.
— Да, есть такая вероятность. Улик ведь не осталось, так? — Годдард с вызовом посмотрел Дэвиду в глаза.
— Намекаете на то, что это я? — безрадостно усмехнулся Дэвид. — Да, только это и осталось — оказаться на виселице. Мои родственники прятали мою мать в кенотафе, моё имя уже не моё. Виселица будет прекрасным завершением.
— Я понимаю, что вам пришлось нелегко в последние дни, но не я всё это сделал, я лишь раскрыл правду.
— И я не уверена, что это правда, — Айрис не могла больше молчать. — По крайней мере, про детей. Вы сами в это верите? — она сделала шаг к Дэвиду. — Верите, что она могла так поступить?