— А чего вам не хватает до идеального?
— В идеале отсутствует тело — это, кстати, почти получилось. А ещё жертва и убийца никогда ранее не встречались, их ничто не связывает. Тогда отыскать преступника практически невозможно.
— Это то, что хотели совершить Леопольд и Лёб ¹? — спросила Айрис.
— Леопольд и Лёб — пара самовлюблённых идиотов. Они перепутали начитанность с умом и вели себя ничуть не умнее, чем воришка из Поплара, который читал только букварь и вывески. Запомнить имена греческих философов не означает быть умным. Умный человек может быть неграмотным, но может продумать ход своих действий и предсказать действия других, и таким образом избежать наказания.
— И это как раз наш случай?
— Сомневаюсь. Наш случай — скорее удачное для убийцы стечение обстоятельств, которое позволило ему остаться незамеченным. В любом случае, спасибо, мисс Бирн, вы дали мне пищу для размышлений.
По дороге домой Дэвид и Айрис молчали. Дэвид вёл машину дёргано, нервно.
Айрис ещё на пути в Кроли заметила, что водил он более резко, чем Аллен или Уилсон, — хотя, может быть, сама машина была тому виной. Но сейчас он гнал ещё быстрее, в повороты заходил острее, так что иногда Айрис становилось страшно.
Дэвид как будто забыл о её существовании; выражение его лица, которе он всегда так хорошо контролировал, постоянно менялось. На нём были то злость, то боль, то решимость, то растерянность… Иногда губы складывались в горькую усмешку, а иногда чуть подрагивали, словно ему хотелось заплакать.
Они были уже вблизи Теддингтон-Грин, когда Дэвид вдруг резко съехал на обочину.
Вокруг ничего не было: по обе стороны дороги тянулся лес.
Дэвид выскочил из машины и прошёл несколько шагов вперёд. Он остановился, запрокинув голову и тяжело дыша, — Айрис со своего места видела, как поднимаются и опускаются плечи.
Дэвид начал рывками распускать галстук, а потом, сорвав, отшвырнул его в сторону.
Айрис тоже вышла, но подходить к Дэвиду не стала, тихо наблюдала за ним.
Услышав звук открывающейся дверцы, Дэвид обернулся и посмотрел на Айрис каким-то загнанным. измученным взглядом.
— Я не могу поверить в это, — сказал он Айрис. — Не могу!
— Во что именно? — осторожно спросила она. — Вы про Марту Хьюз или…
— Я вообще про неё не думаю. Странно, да? Я жил два года в другой семье, но мне абсолютно всё равно. Я не помню ничего и… Это как будто происходило не со мной, не имеет ко мне никакого отношения. Я знаю, что должен что-то чувствовать по этому поводу — только не знаю что. Но я ничего не чувствую. Ни-че-го. Всё это разрешилось, и ладно. А то, что вы сказали про Руперта, это просто… Это просто убивает меня! Мне хочется что-то сделать… Я не понимаю что: то ли поехать к нему и вытрясти из него признание, то ли…
Дэвид резко замолчал.
Он постоял немного, а потом произнёс:
— Садитесь в машину, Айрис. Поедем домой.
— Я должна была рассказать это инспектору Годдарду, а не вам, — сказала Айрис. — Я знаю, что обещала вам, но это слишком… Он ваш брат. А доказательств всё равно никаких нет.
— Вы всё правильно сделали.
Айрис натянула перчатки и выбрала из разложенных на столе книг одну потоньше. Потом подумала и всё же взяла другую. Она сняла её с полки три дня назад, но всё откладывала, потому что знала, что разбираться с ней придётся долго. Книга была в коричневом кожаном переплёте с золотой решёткой и буквой W на корешке. Таких обложек здесь было много. В двадцатых годах восемнадцатого сэр Генри Вентворт нанял сразу нескольких мастеров, чтобы они переплетали приобретённые им книги в одинаковые обложки. Айрис не одобряла выбор книг сэра Генри: это были в основном скучные экономические и политические трактаты на английском, французском и немецком. Изредка попадалось что-то по сельскому хозяйству. Ту книгу Айрис пока не открывала, но по срезу было видно, что страницы пошли волной, потемнели и склеились — возможно, книгу намочили, и Айрис уже представляла, сколько времени уйдёт на то, чтобы разъединить листы.
Ей не хотелось этим заниматься. Она понимала, что рано или поздно придётся, но уже несколько дней откладывала.