— Спасибо, миссис Пайк, обещаю не трогать камины. Пока просто начну осматриваться…
— Хорошо, я тогда пойду. Ужин в шесть, не забудьте.
Миссис Пайк ушла, а Айрис остановилась посреди библиотеки, точно под свисающей с расписного потолка хрустальной люстрой, и ещё раз обвела взглядом уходящие ввысь полки. Библиотека выглядела как дворец. Чего только стоили застилавшие пол ковры с геометрическими орнаментами, уютные диваны, обтянутые старинным бархатом или кожей, резные столы… Айрис прошлась вдоль полок, потрогала плавно скользящие лесенки из отполированного дерева, провела пальцами по кожаным переплётам книг.
Головокружительной высоты полки и бесконечные ряды книг… От их количества Айрис сначала немного растерялась, но теперь решила, что начнёт с самого очевидного: найдёт записи своего предшественника и посмотрит, что сделал он, а потом просто продолжит.
Айрис подошла к одному из двух письменных столов у окна. Что странно, на окнах были решётки, на вид лёгкие и изящные, но всё же довольно надёжные. Впрочем, ничего удивительного: в доме полно столового серебра, картин и антиквариата, возможно, где-то даже хранятся драгоценности…
На обоих столах стояли похожие писчие приборы, лежали чистые листы, закреплённые в специальных уголках, а столешницы были покрыты зелёной тиснёной кожей. Только на правом столе кожа была более потёртой, а сбоку от него на отдельном столике стояла печатная машинка. Графитно-серая, с клавишами необычной формы.
В отличие от современно выглядевшей машинки, все прочие вещи на столе были старинными и, Айрис подозревала, очень ценными. Особенно Айрис понравились лежавшие рядом ножницы и нож для бумаг, и то, и другое было сделано в виде птичек. У птички на ноже вместо глаза был вставлен яркий зелёный камушек, и смотрела она им очень неодобрительно. Айрис, сначала невольно потянувшаяся к ножу, отдёрнула руку.
И в этот момент она заметила на приготовленных листах бумаги монограмму «КЭВ». И на книжке в коричневом кожаном переплёте, лежащей слева от настольной лампы, было такое же тиснение.
Клементина Элен Вентворт.
Это были её вещи. Они до сих пор лежали здесь.
Айрис сунула руки в карманы юбки, словно и не собиралась ничего трогать. Но даже если потрогала бы — в библиотеке всё равно никого не было.
Она всё же приоткрыла книгу. Это была вовсе не книга, а большой блокнот.
Айрис перелистнула страницу. Потом ещё одну.
Несколько секунд сердце у неё колотилось в восторженном предвкушении — неужели это личный дневник? Личный дневник знаменитой писательницы!
Восторг был недолгим. Это было что-то вроде ежеденевника. Клементина Сетон записывала в блокнот не произошедшее за день, а номера телефонов, даты визитов к дантисту, кому и на какую сумму выписать чеки… Там были короткие заметки вроде «Подобрать имя для адвоката» или «Уточнить, когда Летучий Шотландец ¹ перестал останавливаться в Йорке», и они явно относились к написанию книг, но ничего ценного в них не было. Потом Айрис попался черновик письма к некой миссис Стивенсон, и она закрыла блокнот, потому что ей стало неловко, даже стыдно. Пусть это и не был дневник, всё равно на страницах блокнота раскрывалось нечто личное.
Видимо, леди Клементина писала в библиотеке, и в память о ней здесь решили оставить всё так, как было. Это место словно ждало её возвращения.
Айрис на секунду сделалось немного жутко от мысли, что леди Клементина действительно могла вернуться. Никто не верил в это по-настоящему. Если за шесть лет не было найдено её следов, то вряд ли она вернётся.
Айрис поправила блокнот, чтобы не было заметно, что к нему кто-то прикасался, и занялась поисками бумаг, оставленных Гербертом Редбриджем, её предшественником в деле каталогизации библиотеки Эбберли.
Айрис не была с ним знакома, хотя Редбридж выпустился в том же году, что и она, и учился в можно сказать что в соседнем Кибл-колледже. Она услышала о нём от профессора Ментона-Уайта буквально две недели назад. Профессор преподавал и в Кибле, и у них, в Сомервиле, и Айрис казалось, что он ей симпатизировал. Не в каком-то непристойном смысле, разумеется. Он хвалил её эссе, с удовольствием их обсуждал и давал советы. Он считал, что Айрис Бирн могла бы сделать научную карьеру — у неё, по его мнению, был подходящий склад ума. Однако для человека с подобным складом ума не нашлось места ни в одном из колледжей, куда Айрис разослала письма, так что она с конца августа должна была начать преподавать историю в школе для девочек. Пока же учебный год не начался, Айрис подрабатывала в библиотеке Сомервиля. По большей части, разбирала архив, которые завещал колледжу один из бывших профессоров.