Она вставила ключ в замок, но так и не повернула…
Она услышала звук.
Он не был похож на тот призрачный и бесплотный, который шёл словно бы из ниоткуда, от самих стен. Это был далёкий и горький плач. И он не пропадал быстро, как тот звук, а длился…
Айрис постучала в комнату Джоан, только потом сообразив, что не стоило её лишний раз тревожить. Она ведь скажет, что это плачет женщина в чёрном или ещё что-то в этом роде. Но Айрис и сама была напугана.
— Что случилось? — высунулась из дверей Джоан.
— Кто-то плачет. Слышишь?
Айрис только в этот момент сообразила, что плакать мог кто-то из вполне себе живых обитателей дома, правда, тон был слишком высокий.
Джоан выдохнула:
— Ну и напугала ты меня! Это же Мэтью.
— Кто?
— Сын Руперта. Его жена приехала сегодня. А комната под твоей, ну и под моей тоже. Она большая.
Айрис выдохнула:
— Это просто ребёнок… А я уже не знала, что и думать.
— Я про это и говорю. Свихнуться в этом доме можно.
___________________________________
¹ Айрис ошибается. Фернсби не было и десятка. Это очень редкая фамилия. В конце XIX века в Великобритании было всего шесть Фернсби, в начале XXI ситуация серьёзно улучшилась — их стало одиннадцать.
Глава 15. Почерк
14 сентября 1964 года
За завтраком Айрис увидела ещё одну миссис Вентворт — жену Руперта Кристину. Она была красива, но совсем не так, как Энид: та была классической красавицей, почти как Грейс Келли, а Кристина напоминала белокурую пастушку из пасторали, такая у неё была нежная, хрупкая, кукольная красота. Сложно было поверить, что у этой тоненькой девушки с милыми и наивными жестами и нежным голосом был уже свой ребёнок.
За столом говорила почти она одна. Айрис что-то спросила про Мэтью, и Кристину было не остановить. Мистер Баттискомб смотрел на неё с отеческой снисходительностью, Мюриэл — утомлённо-пренебрежительно, Энид — равнодушно. Руперт, судя по его легкой усмешке, прекрасно понимал, что рассказы его жены о режиме дня и болезнях Мэтью, да и ещё и произносимые так эмоционально, были неуместны за завтраком в обществе гостей, но и не подумал её остановить. Возможно, его даже веселило то, что все понимают нелепость ситуации, но слишком вежливы, чтобы прервать его жену. И Айрис, и мистер Баттискомб пару раз пытались сменить направление разговора, но Кристина не поддавалась на такие уловки и упорно возвращалась к своей излюбленной теме.
После завтрака Айрис закрылась в библиотеке. Два часа она честно позанималась своей работой, а потом занялась пересмотром книг. Она была уверена, что видела тот почерк в одной из них — больше негде было.
Она находила книгу в своём журнале, снимала с полки, просматривала, возвращала на место, брала следующую по списку.
Помогло то, что Айрис делала в журнале пометки о наличии маргиналий, автографов и дарственных надписей, но даже так в её списке оставалось почти триста книг. Не так уж и много, если подумать.
После обеда она снова вернулась к своей обычной работе — в конце концов, она сказала Дэвиду Вентворту, что будет заниматься своим расследованием в нерабочее время. С другой стороны, она искала образце почерка не для своего расследования, а для основного — письмо ей показал инспектор Годдард.
Копии у Айрис пока не было, и она очень боялась, что пропустит пометки, написанные тем самым почерком, просто потому, что не узнает. Так что она даже отложила пару книг на всякий случай: ей казалось, что почерк похож, но уверенности не было.
Дэвид приехал перед ужином и почти сразу же пригласил Айрис в кабинет. Энид вышла позвать её с обычным каменным выражением лица, но в какой-то момент маска дрогнула, и Айрис увидела на её лице злость и пренебрежение… Мраморная красавица Энид вообще стала очень нервной после того, как обнаружилось тело, Айрис однажды даже видела, как она плакала в саду, когда думала, что рядом никого нет.
Когда Дэвид Вентворт выслушал, что Айрис удалось узнать в Котгрейве, то какое-то время сидел ничего не говоря, как будто пытаясь уложить услышанное в голове.
— Я даже теряюсь, что делать дальше, — сказал он наконец. — Что можно попробовать ещё? Найти всех сирот в Лондоне, которым в начале 1941 года было около двух лет? Это безумное мероприятие. Но даже этим можно было бы заняться, если бы мы знали, что усыновление Руперта действительно связано с убийством моей матери. А я в этом не уверен. И даже если предположить, что существует мотив, и мы его найдём… Мотив — это не доказательство.
— Я тоже уже не уверена, что нужно всё это делать, — призналась Айрис. — Слишком много неудач, наверное…