Костя несся домой, топая по лужам. Городок был оживлен — не каждый день приходит пароход.
А дома все было мирно. Гости отобедали и ушли отдыхать в отведенные им комнаты. Костя обнаружил лишь служанку Вероники по имени Пегги. Она сидела на кухне в окружении колоколовской челяди, пила чай, ничего не понимала, что ей говорили, но живо отвечала, показывая жемчужные зубы.
Костю никто в доме не боялся. Кухарка, завидя, что он вернулся, попросила объяснить, о чем говорит эта черная девка. Пегги ожгла Костю черными глазами и стала говорить ему. Костя понял не все, но объяснил слугам, что Пегги родом из страны Цейлон в тропиках. Зовут ее вовсе не Пегги, а Пегги — это прозвище, данное молодой госпожой. Пегги не хочет ехать дальше, но поедет, потому что госпожа к ней добра, а мистер Смит ей все равно что родной отец. Может, Костя не все понял, но слушательницы были довольны. Второй слуга, китаец, сидел в углу, пил чай, с ним никто не говорил, а он и не навязывался. Что китаец, что кореец — одна семья, этим здесь не удивишь: на золотых приисках много работает корейцев, приезжают целыми артелями.
На втором этаже было тихо. Костя прошел, стараясь не скрипеть половицами, до двери в комнату Вероники. Оттуда доносились тихие голоса. Говорили по-английски и невнятно.
Костя ревновал к Дугласу и, подавленный, пошел в кабинет к отцу, который сидел за столом и крутил в пальцах ручку с золотым пером. При виде сына он сказал:
— Живем как варвары.
— Ты им поможешь? — спросил Костя.
— Безусловно, — сказал Колоколов. — Пускай весь мир знает, что мы всегда людям помогаем.
— Они к устью хотят?
— Дальше Булуна не уплывут.
Отец Колоколов поднялся из-за стола — большого, красного дерева сооружения, на нем танцевать можно. Этот стол купил отец в Иркутске за сто пятьдесят рублей и гордился им не меньше, чем роялем, что стоял в гостиной.
— Поет она, стерва, нежно, — сказал он. — Как, понравилась?
— Я не обратил внимания.
— Врешь. Обратил. Но я не возражаю. Ты лучше на нее обращай, чем на Нинку Черникову.
— Отец, не надо.
— Что, я не вижу, что ты к Черниковым частишь?
— У нас общие интересы.
— Знаю, какие интересы. По кустам обниматься. Дело твое, но жениться не позволю. Иди. — В дверях догнал сына строгим голосом: — Смотри, чтобы Нинка не забрюхатела.
— Отец!
— Я не о тебе пекусь. Семена Натаныча уважаю.
Мисс Смит вышла из своей комнаты уже к вечеру. Костя подстерегал ее в нижней гостиной, читал книгу Герберта Уэллса, привезенную из Лондона, потрепанную, совсем ветхую на первых двадцати страницах и почти новенькую к концу, что свидетельствовало о неудачных попытках молодого человека ее одолеть. Костя сидел на обитом бордовым бархатом диване под фикусом в большой кадке и был почти не виден от лестницы. По лестнице сбежала, шурша юбками, Вероника. За ней шел Дуглас Робертсон и тихо выговаривал ей, но делал это так по-английски, что Костя ничего не понял.
Гости, разговаривая, приближались к дивану, на котором он сидел, и Костя понял, что они его вот-вот увидят. Поэтому он поднялся, не выпуская книги, и попросил по-английски прощения за то, что оказался на пути гостей. Дуглас был недоволен, вытащил монокль и принялся рассматривать Костю, словно тот был экзотическим животным, хотя за обедом они сидели рядом.
— Ах! — воскликнула очаровательная Вероника. — Мы так виноваты, что потревожили ваше уединение. Вы же понимаете по-английски?
— Немного, — сказал Костя, краснея.
— Садитесь, — сказала Вероника, будто Дугласа не было радом. — Я, с вашего разрешения, посижу вместе с вами. Что за книгу вы читаете?
Она тонкими пальцами взяла книгу из руки Кости, увидела имя автора и воскликнула:
— Герберт Уэллс! «Война миров»! Чудесный роман. А читали ли вы его произведение под названием «Первые люди на Луне»?
— Вероника, — сказал Дуглас, — мы должны нанести визит полицейскому комиссару. Он ждет нас.
— Сходите один, — сказала Вероника и уселась на диван.
— А как вы относитесь к Энтони Троллопу? — спросила она с улыбкой.
Костя в жизни не слыхал такого имени и потому ничего не ответил, лишь глядел на девушку — воплощение европейской чистоты. От мисс Смит пахло тонкими духами. Дуглас произнес английское проклятие, которого Костя не понял, а Вероника не услышала, и покинул гостиную. Снаружи его ожидал приказчик, который отведет его к приставу, чтобы тот изучил бумаги и паспорта путешественников, потому что в этом и состоит его служба.