— Он не стоит вашего внимания. Они помолчали.
— Расскажите мне о своем отце, — попросила Вероника. — В нем есть первобытная сила.
Костику вопрос не понравился. Вопрос означал, что в Костике такой силы нет.
— Он совсем необразованный, — сказал Костик.
— А разве это важно?
Они не слышали, как подошла Ниночка. Она подошла, потому что надеялась, что Кости с Вероникой на колоде нет. Это было бы слишком ужасно. И когда она увидела их, плечом к плечу, поглощенных интимной беседой, в ней буквально сердце оборвалось. Она стояла и не смела двинуться с места.
И неизвестно, сколько бы она стояла, если бы не твердые шаги Дугласа, который также был неспокоен и незаметно пошел вслед за Ниночкой, догадавшись, что она будет разыскивать Костю.
Дуглас нарушил спокойствие ночи, сказав громко:
— Вероника, тебе пора спать.
Голос Дугласа был хорошо модулирован, как голос большого концертного рояля.
Вероника вскочила, словно ее поймали на месте преступления.
— Иду, — сказала она. И добавила после короткой паузы: — Костя рассказывал мне о местной жизни.
— Я видел, — сказал Дуглас.
Вероника пошла к Дугласу, а Костя, который только что намеревался вызвать Дугласа на дуэль или растерзать его голыми руками, так и остался стоять у колоды.
Вероника и державший ее за локоть твердыми пальцами Робертсон растворились в синей мгле, а Ниночка осталась. И Костя увидел ее. Она ни в чем не была виновата. И еще вчера Костя мечтал о ее объятиях. И в мгновение ока все трагически изменилось — Ниночка на глазах теряла его. И была ввергнута в пучину ужаса.
— Что тебе надо? — грубо спросил Костя. Он сейчас был зол на Ниночку за то, что подглядывала и присутствовала при его унижении.
— Я нечаянно, — сказала Ниночка. — Я просто гуляла… Она повернулась и побежала прочь.
И Косте стало еще противнее, потому что он был добрым человеком и не хотел никого обижать. Но как только ему встретился идеал, со всех сторон прибежали люди, которые были этим недовольны и хотели разлучить его с идеалом.
Костю мучило воображение.
В этом воображении подлый красавец Дуглас Робертсон крался в носках и махровом халате к двери Вероники. Вероника покорно открывала дверь, и тот набрасывался на хрупкую девушку, осыпая ее градом страстных поцелуев, терзая ее нежное тело.
Ефрем Колоколов был детищем своего времени и места. Купец, миллионер и тиран. От современного были лишь рояль в гостиной, авто и вегетарианство. Дуглас Робертсон также был логичен — порождение западноевропейского мира с привычкой к горячей ванне, сухим воротничкам, страстью к деньгам и англиканской трезвостью. Костя Колоколов оказался на перепутье. Вырос, как сын Ефрема, учился, как Робертсон. Полюбил горячую ванну и чистые воротнички, но не смог отказаться от сибирских темных страстей — такой феномен любят живописать сибирские писатели. Костя умел целовать дамам руки, говорить с ними по-английски, спорить с Ниночкой о целесообразности террора и идеях князя Кропоткина, но не забывал о том, как отец брал его в детстве на медвежью охоту, как дрался он в стенке с молодцами с соседней улицы и как убивают колодников и душегубов.
Костя готов был по-английски предложить мисс Смит руку и сердце, но не делал этого, потому что опасался отцовского гнева. Но когда он думал о Дугласе, в нем просыпался сибирский парень, который мог побить любого врага, а если не мог, то знал, кого послать на это дело. Если бы Дугласу пришлось расправиться с врагом, он выбрал бы пистолет или подметное письмо. Костя предпочитал право кулачное.
Уверенности в том, что одолеешь Дугласа один на один, не было. Тот был спортсменом — по всему видно: и в походке, и в стати, и в легкости движений. И Костя сделал то, что сделал бы на его месте любой купеческий сын: если есть слуги, слугам можно приказать.
Костя пошел к Косому и сказал, что надо англичанина немного поучить. Косой не стал спрашивать, за что — не его это дело. Да и кто любит в России иностранцев — от них только пакости. Косой свое отсидел за грабеж и поножовщину, а потом прижился в этих местах, так что человек он бывалый.
Косого смущало другое: дознается Ефрем Ионыч — не жить.
Костя пошел на хитрость — намекнул приказчику, что Ефрем Ионыч против того ничего не имеет, но, конечно, знать об этом не хочет и закроет глаза.
Неизвестно, поверил Косой или не поверил, но позвал Ивана Молчуна. Костя успокоил их еще больше, дав три рубля и добавив, что членовредительства не требуется — поучить, но без следов. А это было делом обычным. Почему не поучить, чтобы без членовредительства?
Мистер Дуглас Робертсон гулял перед сном, пока его слуга Лю надувал резиновую ванну и наполнял ее согретой водой. Ванну поставили за кухней, в пристройке, на нее ходила смотреть вся челядь, смеялись, только Ефрем Ионыч не смеялся, решил, что потом купит себе такую же.