- Эту барышню мы нашли несколько часов назад. Она забралась в погреб для вин, находящийся в самом низу, почти под замком. Похоже, она из твоих. Всё шептала, что ей нужен Король Пак Авалон. Её чем-то отравили, я вывела яд, но её ещё лихорадит. Мне с трудом удалось доставить её сюда, учитывая, как за всеми следят, - эльф неверяще прикоснулся к щёчке феи, и та протяжно вздохнула. – Ты её знаешь?
- Это Мотылёк. Она… из моего Королевства. Она немного подросла, ещё эти раны, но это она. Моя когда-то наречённая невеста…
- Ух, ты, как всё непросто.
- Боюсь, всё ещё сложнее, - Пак неуверенно посмотрел на ведьму, а потом мимолётно посмотрел на фею. В его голове было пусто, а на языке скопился целый ком слов, который мешал ему дышать. Конечно, он знал: Брумхильда, как и все в этом месте, имела свои скрытые мотивы делать что-либо. Но она, в отличие от всех прочих, реально помогала ему. Разве не это заслуживало доверия?
- Ты случайно не знаешь, что такое Манускрипт 16:21? - с удивлением услышал себя Пак. Эльф думал о предупреждении Гласэ неоднократно, но не найдя ничего сам, решил поинтересоваться у Сьерры. Кто бы мог тогда подумать, что он просто не успеет это сделать, потому что Сьерра окажется Сабриной Гримм? Теперь нечего было и думать о том, чтобы узнать об этом у настоящей Ирс. К тому же, он едва об этом не забыл в той суматохе чувств и мыслей, которая его одолевала. Как так получилось, что с языка сорвался именно этот вопрос, было решительно не ясно.
- Манускрипт 16:21? – Брумхильду вопрос удивил не меньше. – Это писание о чернокнижниках из Средней Англии. Они считали, что человек изначально сочетает в себе корень светлой и корень тёмной магии, и пытались отделить их друг от друга. Манускрипт – описание их экспериментов, по счастливой случайности незаконченных. А откуда ты знаешь о нём?
Пак нахмурился. Ответ ускользал от него, как верёвка воздушного змея в ветреную погоду. Для того, чтобы разгадать намёк Гласэ, требовалось знать больше. Проблема в том, что эльф знал недостаточно. Даже если Тери и практиковал подобное, блондину было невдомёк, почему это важно. Детали пазла в его руках не складывались.
- Один человек сказал, что это что-то важное, что я должен узнать. Но я не понимаю. Так что это, наверное, глупость. Я не знаю, почему я вообще сказал подобное, - Пак нервно провёл по волосам рукой. Он ощущал досаду и смущение. – Когда она проснётся? – спросил эльф, глядя на Мотылёк.
- Не могу сказать точно. Но довольно скоро, - ведьма покачала головой. – По глупости такое не советуют посмотреть. Просто мы не всегда понимает, что именно нам хотят этим сказать, - Брумхильда достала из запазухи трубку и, засыпав туда табаку, прикурила от вспыхнувшего в ладони пламени. - Я мельком слышала о последних новостях… Вполне понимаю, почему ты теперь во всём сомневаешься.
Пак ещё сильнее взъерошил копну светлых волос на макушке.
- Я действительно перестал понимать, за что я сражаюсь. То есть раньше я тоже не понимал, но думал, что понимаю, а теперь и этого нет. Как я могу выйти на поле боя и убивать вечников и людей непонятно зачем и за что? Пусть я их знал, но для них-то я враг, а я и сам не понимаю уже, кто я, - эльф зло надул щёки, присаживаясь на пол у кровати. – Знаю только, что идиот. Моя семья… Королевство Эльфов и Фей захватила Алая Рука, - уже тише поделился с Брумхильдой Пак.
- Как ты об этом узнал? – полюбопытствовала ведьма, пуская пыльно-серые кольца дыма в потолок.
- Волшебное зеркало.
Брумхильда неопределённо дёрнула плечами.
- Что-то больно много их развелось. Что насчёт неё? – она показала подбородком на фею. – Как я поняла, она выбралась и нашла тебя не просто так. Но от Ферипорта до Нью-Йорка дорога долгая. Мало того, если Алая рука взяла под контроль остатки вечников Королевства и городит свои порядки уже среди людей, как ты думаешь, зачем именно она пришла сюда, в самый эпицентр бойни?
- Мотылёк, возможно, моя единственная надежда узнать, что с моими родными. Пока только это меня волнует.
- Несмотря на то, что всё «более чем сложно»?
Пак болезненно нахмурился и сжал губы. Но отвечать ему не пришлось – фея зашевелилась на постели.
- Мотылёк, - позвал её эльф, вставая на колени перед невысокой кроватью.
Уже не девочка, но ещё далеко не его ровесница, Мотылёк подняла чуть опухшие веки. У неё были светло-серые глаза, которые Пак однажды сравнил с грязью, теперь они показались ему похожими на тающие весной льдинки. Её лицо обострилось, стали заметны скулы и востренький нос, тонкие губы с чуть выпяченной нижней губой, упрямый подбородок, фарфоровая, идеально гладкая кожа без веснушек и родинок – красивое лицо, но вместе с тем холодное и надменное. Прибавленный возраст делал её прекраснее, однако она всё ещё казалась эльфу скульптурнообразной. Можно вылепить идеальную статую, но, взглянув на неё, с человеком тебе её никогда не спутать. Такой была Мотылёк. Гордость убивала в ней всякую живость.
- Пак! – надменная нижняя губа задрожала, слёзы бриллиантами покатились из глаз. Фея потянулась к нему, вдруг становясь живой, принося с собой воспоминания об оставленном доме. Эльф порывисто её обнял. Он сам весь дрожал. Слишком много эмоций, мыслей, чтобы поступать здраво.
- Мотылёк, - Пак схватил её за плечи, - что с моей… что с Титанией и Горничном Зерном? Они в порядке? Как вас захватили? Что произошло?
Фея пугливо взглянула на Брумхильду. Та спокойно попыхивала трубкой, поглаживая чёрную галку на плече.
- Это друг. Не бойся. Я тебя не выдам, - эльф легко встряхнул её, когда слёзы у неё потекли сильнее. – Что с моей семьёй?
- После того, как ты ушёл, в Королевстве всё было неплохо, - она хлюпнула носом. - Горничное Зерно занялся управлением. Титания отошла от управленческих дел, занялась флористикой, кажется. Первое время всё было нормально. В тюрьме не хуже, чем в замке, знали обо всём. А потом что-то пошло не так. Всё начало портиться. Кто-то из домов эльфов и фей припомнил обиды Оберона, кто-то приобрёл новые уже на принца. Стоило Горничному Зерну сделать послабление тем, обижались эти, и всё так далеко зашло, что проблемы возникли даже с нашими соседями-вечниками. Тогда меня вернули ко двору. Ты вряд ли знаешь, но я много лет занималась дипломатическими вопросами. Но даже мне тут почти ничего не удалось добиться. Одни требовали от нового короля амбиций Оберона, другие хотели обособленности лишь эльфов и фей от всех прочих, третьи возражали против нашей власти в целом. Конфликты расширялись, Титания отказывалась возвращаться к власти, Горчичное Зерно пытался решать вопросы по мере поступления и не справлялся. Мы даже понять не успели, когда именно к нам затесались эти люди. И люди, и вечники. С алой рукой на флаге. Они смогли найти подход ко всем бунтовщикам и объединили их, - Мотылёк сдавленно задышала, слёзы потекли у неё из глаз – всё это грозило истерикой, - я правда думала, что Оберон неоправданно лишил тебя власти, ведь он ненавидел твоё непослушание и упрямство. Ты был бы самым лучшим правителем, Королевство при тебе начало бы процветать, я знаю это. Поэтому я… я…сделала то… мне говорили, что так правильно…Я бы сама никогда… Я знаю, ты ненавидишь меня,… но я… я, - она начала заикаться, спотыкаясь и путаясь в словах, обрывая предложения и перемешивая остатки смыслов.
- Мот, - Пак взял её лицо в свои руки, вспоминая, как звал её когда-то давным-давно в детстве. – Сейчас мне это не важно, слышишь. Ты - часть моего народа. Что случилось дальше?
Фея попыталась успокоиться, глубоко вдыхая и выдыхая, но это не помогало. Брумхильда протянула ей стакан воды. И Мотылёк благодарно кивнула ей. Для Пака этот жест сказал больше, чем всё, что девушка могла бы сказать в своё оправдания. Холодность и надменность не исчезли совсем, но появилась благодарность, простота, живость. Лишения и тюрьма пошли ей на пользу, как ни странно.