«Я тоже рад тебе. Смерть Гека – конечно больно. Но, увы, недостаточно. Прости», - ласково проговорил юноша, вдруг появляясь перед её мысленным взором. Он был так похож на брата, и непохож одновременно. «Тебя мне правда жаль», - голос у Шэдоу был такой же, как у Питера. И имя – Терип, выгравированное у него на грудной клетке там, где должно было биться сердце, подсказало фее то, что она, к сожалению, не ошиблась. Шэдоу вернулся, чтобы отомстить.
«Все. Слушайте все. Шэдоу жив и…», - выкрикнула Бел всем Пэнам, но её мысленный и реальный голос прервался. Одной рукой юноша держал её за горло, поддушивая, а другой отдирал от её тела тень. Только он так мог, только он умел. Никто другой на подобную жуткую магию способен просто не был. Бел чувствовала дичайшую боль по всему телу. Его Тени рвали ей крылья, вбирая в свои беззубые рты пыльцу, связь между магией, душой и телом, дарованной ей с рождения, разрывалась и заставляла фею сходить с ума от бушующей в ней силы, рвавшейся наружу. Сведённой от судороги рукой, на грани сознания, блондинка потянулась к поясу с ножом. Она сосредоточила все остатки своих сил на том, чтобы нанести последний удар - в таком состоянии на большее рассчитывать не приходилось. Шэдоу выполз из Теней достаточно, Бел сцепила зубы и, зарычав от боли, всадила в него нож.
Скорее от неожиданности, чем от боли, Шэдоу ослабил хватку, и фея безвольным мешком начала падать вниз. Золотистый ореол пыльцы едва различался на ужасающем фоне схватки, а крылья в мгновение ока, словно лепестки с отцветшего растения, разлетелись множеством фрагментов. Всё было уже кончено, Тери просто позволил её телу свободно достигнуть поверхности и расшибиться, вслед за её магией и душой. Бел упала, её грудь на мгновение дёрнулась, словно ловя свой последний вдох, и она осела на землю.
Её искорёженное тело ещё несколько секунд безвольно лежало на выжженной траве, и вдруг, превратившись в стайку солнечно-жёлтых мотыльков, она устремилась в чёрное небо.
***
…Таня видела смерть уже многих своих соратниц. Она знала каждую, знала их души наперечет, и потому сразу узнала золотистых, как солнечные зайчики, мотыльков. Бел… Это была Бел.
Для любой коронованной особо брак – лишь взаимовыгодное сотрудничество. Тани повезло куда больше прочих, их с мужем связывало ещё взаимное уважение и дружба. Однако детей в этом браке ей не суждено было иметь. И крошка Бел, которую та воспитала и которой покровительствовала чуть ли не с момента рождения, стала ей как дочь. Это знали все, даже сама золотоволосая фея, однако Бел отказалась взять на себе полномочия преемницы из-за своей семьи, и Таня уважала её выбор. От этого она не перестала считать Бел своей дочерью. И сейчас её не стало.
Таня чувствовала боль природы, как свою собственную, многие человеческие чувства были ей гораздо более чужды, чем это. Однако сейчас её вдруг поглотила пустота и холод. Таня, дитя солнечного света, зелёных лесов, золотистых пашен, рек, ручьёв и гор, никогда не чувствующая ничего сильнее сожаления, вдруг ощутила опустошенность. Мир людей, как и сама Таня, был ещё очень молод, когда мир природы существовал многие века. Подобно маленькому ребёнку, собственные чувства вдруг захватили Таню полностью и мгновенно преумножились общей боль окружающего мира, которую ей удавалось сдерживать. Сопутствующая Тани древняя сила, спавшая так долго внутри неё, пробудилась. Её фигуру обуяли чёрные бабочки-траурницы, а затем она растворилась в воздухе, став им сама…
Верховная Королева Фей всего лишь титул, скрывающий за собой главный, куда более насущный – Жрица Природы. Однажды Природа уже пыталась завоевать этот мир себе, но вмешались чародеи, заключившие её силы в одну из фей, обитавших в то время в лесу. Таня была далеко не первой, и она чувствовала, что не будет последней. А ещё она знала, что ей запрещено к кому-либо привязываться так сильно, что это можно было назвать любовью, и носить под сердцем дитя. Один из заветов был нарушен, и сила вновь вырвалась на свободу…
***
…Пак Гундефлоу с трудом разлепил веки. Небо над ним пузырилось чёрными облаками, будто раскалываясь на части от раскалено-белых молний. Эльф попытался рывком встать, чтобы разуверить себя, что природа не окончательно и бесповоротно сошла с ума, но едва смог сесть. Пульсирующая боль в виске и правом ухе напомнила ему о том, что ещё пару минут назад он валялся оглушённый магическим импульсом горя Дафны Гримм. Девочка превзошла все ожидания своих учителей, но Пак ещё тогда знал, что она далеко пойдёт.
Зелёные глаза несколько минут с трудом привыкали к свету, который казался одновременно ужасающе ярким и чёрным настолько, будто весь мир вокруг погрузился во тьму. Зрение пришло в норму, однако происходящее вокруг настолько не соответствовало нормальному, что в этом не было никакого смысла.
Феррипортский лес пылал, словно колдовской костёр. Ярко-рыжие языки пламени обуяли лес и щекотали небеса за пятки. Сырая от крови земля сотрясалась от внутренних толчков, пока в один миг не открыла свою гигантскую пасть, затянув в свою бездну всех без разбору. Из одного и второго развала тут же полезли тёмно-зелёные побеги, которые на глазах превращались в гибкие и цепкие лианы, которые хватали, душили, кидали и врагов и друзей; ещё не загоревшийся лес зашелестел множеством мощных веток-лап, не пропуская обезумивших от ужаса вечников, пустившихся в бегство. Лающим воем завывал сильный ветер, грозящийся перейти в ураган, гремел надрывно гром, пока небо готовилось к тому, чтобы разразиться чем-то ещё более ужасным, пока сверкали молнии и огненные вспышки драконов. Пожар, разящие молнии, обезумившие растения и лес – круг сражения замкнулся, и все оказались в этой ужасающей ловушке.
Пак распустил крылья и взлетел, только чудом спасясь от падения в новую трещину. Он поискал глазами Мотылёк, но та парила рядом, ни на шаг не остовая от него. Безумие, открывшиеся взору эльфа, напугало его, но, увидев картину целиком, он понял, сколько разрушительным был настоящий неконтролируемый хаос.
- Надо бежать, - негромко сказал он себе под нос, но фея услышала его.
- Конечно. Давно пора.
Они парили в небе, словно стрекозы – стремительно, неуловимо и волшебно -, уворачиваясь от магических залпов, пламени и молний, но не от ветра.
- Бежать с поля, - Пак схватил Мотылёк за руку и притянул к себе. Только так можно было не потерять друг друга. - Если Хозяин здесь, а он не может быть где-то ещё, то мы должны его найти.
- Ты думаешь, с его кончиной всё это прекратиться? – хмыкнула фея, доставая из мешочка на поясе зелье. Она плеснула его на заколдованные растения, и те в мгновение ока усохли. Но из земли тут же проросли новые.
Эльф не ответил, увидев волшебные серебристые импульсы, исходящие совсем рядом с домом Гриммов. Защита, сотворённая кем-то из вечников, рухнула, но помимо неё оставался ещё внутренний барьер, от которого воины Алой Руки упорно теснили двух сестёр. А пожар, тем временем, перекинулся на близлежащий от дом лес.
«Мадам», - с грустью подумал Пак. И тут же отбросил все сожаления, помогая Мотылёк бороться с обезумившими от вспышек драконами. Но его мозг продолжал лихорадочно цепляться за мысль о домике Гриммов. Что-то было не так. И он никак не мог понять, что же именно.
«Мадам никогда не ставила на дом защитный барьер, потому как считала себя достаточно защищённой, а вечников чуть более человечными, чем на самом деле. Однако после Джека и Румпельштицхена она попросила возвести его, но защищает он только от магического воздействия…», - он внимательно посмотрел на дом.
Волшебный пожар раскинулся полукольцом, закрыв все пути к отступлению, кроме одного, - города. Пламя всё ближе и ближе подбиралось к дому Гриммов, отчего защитный барьер начал было мигать, и вдруг перестал. Однако сражение за дом всё также продолжало идти: войны наступали – с ними дралась Сабрина, с магом выясняла отношения Дафна, но никто из них по какой-то необъяснимой причине не пересекал барьер.
Как только эта мысль пришла в голову эльфу, старшая из сестёр вдруг заступила за преграду. На её светлых волосах и лице всего на секунду заиграли блики, словно свет попал на зеркало, и она удивлённо отступила обратно. В ту же минуту огненный шар мага, попытавшегося застать Сабрину врасплох, пролетел мимо неё и попал в барьер, а оттуда, вдруг отразившись, вернулся обратно. Волшебник не успел даже дёрнуться, пламя охватило его с головы до пят, и он громко закричал. Разъярённые войны бросились на сестёр, а из головы эльфы всё никак не шли эти блики.