- Я догадывалась. Только доказательств не было, - ответила ей Сабрина, косясь на парня. Чем дольше она раздумывала, тем больше у неё копилось подозрений.
- Мне уже можно сказать: я же говорил? – с ехидцей в голосе полюбопытствовал Пак.
- Ты не говорил, что он – демон, - возмутилась блондинка.
- Я говорил, что он – гад. И ни разу не ошибся.
Питер повернулся к эльфу с жуткой ухмылочкой так, что тот вздрогнул.
Компания остановилась около большой деревянной двери с протёртыми бронзовыми ручками. Она ничем не отличалась от тех дверей, что были раньше в Хранилище Гриммов, поэтому Зерцало годами мог прятать самое важное на виду, и никто бы его не разоблачил. Только если случайно.
- Вот, кто тут настоящий гад, - проговорила Сабрина, резко выдохнув через нос. – Но и в словах сказочной стрекозы есть доля правды, - девушка посмотрела прямо в чёрные пролёты глаз, но их обладатель ничего не сказал в ответ.
- Эй! – оскорблено и польщено прошипел эльф.
При Паке и Мотыльке любые разговоры о Хранилище и родителях были невозможны, и Сабрина отчасти проклинала их за это. С другой стороны, говорить об этом сейчас, держа на руках брата, хотелось меньше всего, хотя близость Пака почему-то её успокаивала. Может, потому что он когда-то был членом семьи, которому можно было доверить семейную тайну, а может, потому что она всё ещё немного его любила.
Питер нажал на ручку и приоткрыл дверь. Компания вооружилась и тихонечко юркнула внутрь. Большое помещение было затемненным и полупустым. На скруглённых стенах висело множество зеркал: квадратных, круглых, овальных, удлинённых, в золочённых, деревянных и пластиковых рамах. Комната уходила в высь, заканчиваясь выпуклым куполом. А посреди комнаты стояло ещё одного зеркало в красивой деревянной раме тёмно-вишнёвого цвета – Хранилище Зерцало. Эта комната была за пределами его реальности и, одновременно, являлась её неотъемлемой частью. Так странно и дико было видеть всё и быть свидетелями в один и тот же момент. Это действительно меняло мышление.
Но зеркала не были привычно затуманены серебристой плёнкой, в них мелькали яркие картинки, словно там шло кино, но без звука. Но они отражали не абстрактные образы, а реальность. Десятки кинорепортажей с разных места действий: вот на том, что слева – восстание в Мексике, а на правом – пожар в главном здании Вашингтона. Компания рассыпалась по залу, зачарованная происходящим.
- А эта битва в Ферипорте, - прошептала Дафна, подбежав к зеркалу, висящему на стене в центре.
Сабрина, крепко прижимая уже довольно тяжёлого мальчика к груди, задумчиво прошлась по залу. И удивлённо остановилась у первого же. Она узнала высокие шпили родного города, виднеющиеся за спинами у двух людей, выступающих на площади в Центральном парке. Каков же был её шок, когда она признала в выступавших своих родителей. Флаг Сопротивления – бело-сине-зелёный – состоял из цветов людей, вечников, эльфов и фей и развивался по правую руку от матери. Чёрные флаги с алой дланью виднелись совсем близко – битва за Нью-Йорк для вечножителей и людей только предстояла. Сабрина с восхищением следила за пламенной матерью и, стоящим позади неё, надёжным отцом. Рядом с ними стояли матерь и брат Пака, а также оставшиеся вечники, из которых девушка знала только немногих по бару Матушки Гусыни.
Что-то вдруг щёлкнуло, зеркала заволокло перелой, а потом в проёмах рам возникли один за другим Хранители, последователи Зерцало. И каждый с щемящим чувством узнал среди них знакомого: Сабрина – Розмари, Дафна – Энди, хранителя Шарманьяка, Пак – Гласэ, а Мотылёк – Девере, свою заколдованную фрейлину, с ранних лет служившей ей единственной подругой, а после связью с Алой Рукой. Отражения действительно были везде и всегда. Зеркало в центре зарябило, и там возник Зерцало с перекошенным лицом. Кровавый след от когтей пересекал его лицо слева ото лба и до самого подбородка, деля его пополам на белое – человеческое и кровавое – инфернальное. Маленький мужчина в зеркале превратился в безумца из древних времён.
- Ку-ку, - Зерцало улыбнулся от уха до уха, слегка морщинистое лицо, бывшее когда-то приятным, вдруг уползло наверх, будто маска, а из маленьких злобных глаз, словно вылетали злые искры. – Добро пожаловать на Совет Зеркал! – раскатистый гул его смеха гулял под самым куполом и звучал повсюду. Равнодушные, злые, печальные, радостные фигуры и лица из зеркала взирали на них со всех сторон. Звякнул замок. Ловушка захлопнулась. Зашли ли они в тупик намеренно или же случайно? Вряд ли именно каждому из ребят хотелось узнавать сейчас. Они прижались спина к спине, а Сабрина крепче сжала в руках ребёнка. Кто поможет им теперь?
- Дорогие друзья, наши гости. Нет смысла представлять, вы и так отлично знаете их в лицо, - он рассмеялся. – А теперь, откроем наш Ирреальный суд. Что нам с ними делать?
«А что теперь делать с ними нам?» - спросила сама себя Сабрина. Обычно она себя не спрашивала, вопрос всегда был направлен Питеру или Бэл. Но она выросла, и спросила саму себя. Однако ответа не находилось.
- Но для начала. Отдай мне ребёнка, - Зерцало протянул руки из зеркала. Блондинка увидела ухоженные небольшие руки, которые уже много тысяч, а может быть, даже миллионов лет не держали в руках оружия, но сами по себе были смертельнее любого яда. Она теснее прижала ребёнка к груди. Ни за что.
Руки исчезли, а затем из зеркала вышел сам Зерцало. В чудных доспехах и мечом, по воспоминаниям Сабрина помнила, что он обращался с ним мастерски.
Зеркала на стенах предвкушающе замерли. Некоторые из них так сильно прижались к стеклу, что казалось, могли впрыгнуть сюда в любую секунду. Но нет. Так мог только Зерцало, чем вызывал ужасающую зависть у остальных.
- Мне нужен только ребёнок, Гриммы и демон. Остальные могут идти, - он поднял руку в перчатке в воздух в милостивом жесте.
- Спасибо, милорд, - Мотылёк сделала реверанс и взяла Пака за руку. Но тот не шелохнулся. – Мы уходим. Мы ведь можем. Пошли.
Эльф обернулся на сестёр. Предать их сейчас перед лицом опасности означало разрубить этот узел привязанности навсегда. Ему, казалось, он уже это сделал, но так ли это было на самом деле? На его глазах убили глубокоуважаемую им Мадам, которая относилась к нему с добротой просто так, без причины, не ища никакой выгоды. Как он мог её предать? Ей никогда не было на него плевать. Предать сестёр, которые были ей внучками, мог ли он?
Демон разорвал тишину и избавил его от выбора. По лицу Питера Пэна прошли судороги, он тяжело вздохнул, словно перед погружением, и обернулся огромным чёрным ястребом, окончательно лишившись человеческих черт и раскинув гигантские антрацитовые крылья со стальными, тускло поблёскивающими перьями. В отличие от Волка силуэт этого создания был более чётким, словно обведённый чёрным углём, однако само тело, словно рябило перед глазами; демон Питера был соткан не из тумана, а из чего-то более плотного, тягучего, способного изменять форму: он то казался больше, то меньше, то почему-то плоским, а то невыносимо огромным в объёме.
Если Волк казался устрашающим, то в полутьме помещения Ястреб был будто воплощением кошмаров. Однако мистер Канис не потерял рассудок сразу, когда позволил «сущности» выйти на поверхность. Шапочка сказала, что он расстался с ним только когда дунул… А что же Питер? Кто он сейчас внутри: уже демон или ещё человек? Выяснить никто бы не успел.
Демон взмахнул тяжёлыми крыльями, и все бросились врассыпную. Перья, слетающие с него, оказались действительно из стали, и вонзались в окружающие предметы, словно дротики.
Зерцало бросился на него с мечом. Завязалась драка. В пространстве Зеркал никто из них не уступал другому в силе и могуществе. И только остальные ребята метались из угла в угол, надеясь не попасть никому из них под удар и уклоняясь от перьев-дротов.
- Дафна, ты можешь колдовать? – спросила Сабрина, обнимая брата.
- Нет. Здесь магия есть только у них.
- И что нам теперь делать, солнышко? Умереть под ногами этих двоих? – полюбопытствовал Пак с присущей ему долей сарказма. – Ваш друг не нашёл ничего лучше, чем выпустить кровавую машину порезвиться в замкнутом пространстве?